Истории мертвой земли

Гладковыбритое лицо с острыми скулами и крысиными глазками-бусинами, в которых нельзя было ничего прочесть. Следы давнишней оспы на щеках и кустистые, норовящие срастись над переносицей брови безумца. Ворот рубашки был застегнут и на вид казался уж слишком тугим: бедняге наверняка трудно дышать… И как же лживо он смеялся! При этом все его тело было напряженно: мышцы натянуты в тугие струны, на которых бесчисленными животворящими пальцами Яхве можно подбирать аккорды из ДДТ. Словно гепард перед смертоносным прыжком. Он что-то говорил, и говорил, и говорил, но его шершавый язык ворочался через силу, так как во рту у него было сухо.

«Точно так же, как у меня между ног, – размышляла Океана, – в ту ночь, когда Альберт пришел делать ребенка».

Она улыбнулась, и причиной этого Михаил посчитал шутку собственного сочинения. «А она очень даже ничего, эта Океана», – подумал он, крепче сжимая холодную и влажную ладонь жены.

Океана споткнулась об эти его мысли, но… практически сразу ее внимание привлек странный образ, гвоздем засевший в сознании Михаила: одноэтажный дом, с виду так самый обыкновенный и, по ходу, совсем недавно отстроенный. Вместе с тем, уставившись на нее голубыми глазками юного демона, дом распахивал свои двери и приглашал внутрь, а там… Воспоминания Михаила, смутные и неясные, метались, словно вспышки агонии на бойне: тут тебе и ванна, у которой не имелось дна, лишь черная бездна, а в ней – блеск вечно голодных глазищ да исполинских размеров пасть, – и мебель, шагающая по коридору, и всевозможная живность, будь то кошки, собаки, крысы, тигры, крокодилы, даже слоны. А еще люди – абсолютно одинаковые, с лицами, являющимися точной копией друг друга, – лыбились, хохотали, заполоняя комнаты. «Хотим играть!» Михаил орал и хватался за голову. Стенной шкаф проглотил друга детства: тот шагнул внутрь и… вышел совершенно в ином мире. Дом смеялся, смеялся и смеялся. Дом был наполнен лицами, в нем оживали парейдолии. «Как нам его продать?» – убивалась жена Ника. «Хрен знает, – отвечал Михаил. – Мы никому не сможем впарить эту избушку, она попросту не позволит этого сделать».

«Конечно, – согласилась Океана, крайне заинтригованная идеей впоследствии наведаться в гости к Михаилу и побродить по такой жемчужине с дверями, крышей и характером, как его чудо-дом, – он не разрешит вам продать себя. Вы ж его хозяева! А всякому дому нужны хозяева. Особенно пока дом этот окончательно не превратился в чудовище».

Михаил устало потер переносицу, вздохнул. Он выпустил руку жены и попытался прислушаться к словам Альберта, который привычным менторским тоном вещал об очередной наискучнейшей чепухе. Ника же украдкой поглядывала на угрюмого молодого человека, устроившегося в кресле у самого камина и словно бы зачарованного танцем огня. Ника поглядывала на него до тех пор, пока ей это не надоело.

Ника! Эта миниатюрная женщина, чем-то похожая на Гвиневру Морриса, ласково наглаживала свое богатство – округлившийся живот. Ребенок внутри бился, пусть и не очень сильно. Океана же буквально на физическом уровне ощущала эти толчки, и в глазах ее загорались мертвые звезды Шибальбы. Воспоминания проносились совсем рядом. Казалось, стоит протянуть руку и можно ухватить эти клочья былого… мазки крови… специфический запах, так и не ставший привычным за многие годы примирения с несуразностью женской природы. «Ты отвратительна», – как плевок, как самая болезненная пощечина из всех, что Океана когда-либо получала.

Ника не ведала о такой реальности. В ее утробе неспешно созревала жизнь суть переплетение генных бесконечностей ее и ее супруга. И Михаилу вовсе не обязательно было замечать, как Ника таращится на Альберта – с каким похотливым огоньком в миндалевидных глазах и полными лукавства ямочками на щеках. Эта скромняга дождаться не могла, когда уже наконец придет срок разрешения от бремени. Она подарит мужу венец так восхваляемой им семьи – ожидаемого Михаилом сына (пусть от определения пола они и отказались, но Ника интуитивно знала, что родится девочка), – после чего может спокойно вернуться к привычной светской жизни, полной флирта, красивых мужчин и изысканных коктейлей. Ведь ей так всего этого недоставало: слушать, как побрякивают кубики льда в бокалах, ладонью касаться колючего подбородка своего визави, вдыхать терпкий запах пота и мускуса, смешанный с ароматом дорогого парфюма. Она изнывала от неразделенной страсти и скучала по тому азарту, что испытывала, когда флиртовала с понравившимся ей мужчиной. Отражение собственной власти в его глазах – вот чего она добивалась. Истинный Нарцисс, обнаруживший заветный ручей в каждом из людей. И вот Ника слегка прикусывала кончик языка, мечтая об Альберте, о его сильных руках, грубом голосе и могучих плечах. Пару раз он ей даже снился, и она страстно прижималась к мужу, чувствуя, как огонь разгорается у нее между ног, как сочится влага по ляжкам…