Истории, рассказанные после полуночи

– Взглянув на него кровь застывает в жилах и человек замертво падает. Иркуйем страшный зверь, ростом намного выше самого крупного медведя. Это таинственное чудовище, о котором мало кто из белых людей слышал. А встречается он и того реже. Даже многим корякам не доводилось видеть его следов. Не скажу, что они не рады этому. Шаманы и те боятся Иркуйема. И все же он существует.

– Слушай, дед Назар, а почему Иркуйем? Что за имя такое странное?

– У него много имен: Иркуйем, Акле, Кайнын-Кугхо. Иркуйем значит "Волочащиеся Штаны". Оно и понятно, задние ноги у него короче, чем у обычного медведя.

– Разве такое возможно?

– Раз говорят, значит возможно. От обычного медведя еще можно скрыться. Если рядом есть крутой склон, то лучше бежать по склону прямо вниз. Медведь под уклон бежать не сможет. От Иркуйема не убежишь. А уж стрелять в него вообще не советую. Мне еще дед мой наставления давал: «Не стреляй в медведя с короткими задними ногами – это Иркуйем. Если убьешь его, можешь забыть о покое – духи начнут преследовать тебя и не отстанут, пока не погубят. Старого кайнына1 можешь стрелять. А на Иркуйема при встрече и смотреть-то нельзя. Надо сразу же уходить обратным следом».

– Мистика какая-то.

– Может и она самая – мистика, только старики считают, что даже встреча с этим медведем не сулит ничего хорошего. Если повторно прийти на то место и опять повстречаться с ним – жди беды. Насчет последнего можешь даже не сомневаться. Правда, есть у него и более уважительное имя – Кайын-Кутх, то есть Медведь-Бог. Так его местные называют.

– А сам то ты его видел?

– Раз с тобой сижу и разговариваю значит не видел. Как рычит слышал. Да и следы… Но это потом уже, когда закончилось всё. Вовремя тогда наши, подоспели. Спасибо Айыыне, а то так бы и помер я там. Я после этого почитай год ходить не мог и не слышал ничего. Единственно, что помню на тот момент – подходит ко мне Айыына и что-то говорит, руку мою тянет. А я, Степаныч, веришь – нет, не то, что встать, пошевелиться не могу. Ну мужики то подсобили, подняли. Волокут меня, а я мордой в землю. Головы поднять не могу. Все, как в тумане, но следы я все же увидел. А следы то здоровущие. Коль тебя, Степаныч, подле того следа положить, так в аккурат половина тебя бы и вышла.

– Ну, ты, дед ври, да не завирайся. Загнул – половина. У страха, говорят, глаза велики, слыхал?

– Слыхал. Отчего же не слыхать. Да вот только около того следа Сенька, главарь их и лежал. Царствие ему небесное, хотя дерьмо человек был. Его там половина то и лежала. Куснул Иркуйем его значится. Вот как. Как куснул, так половину и оттяпал. Оно и понятно, здоровущий зверь то. Да и подельники его, те, что с ним были, тоже того. Никого в живых не осталось. Мужики их собирали ходили. По кускам. Только мало, что нашли. Пожрал видать.

Старик рассеяно похлопал по карманам, вытащил старую самодельную трубку и кисет с махоркой. Ловкими движениями морщинистых, но еще крепких пальцев, набил ее. Затем потянулся к костру, выудил тлеющую ветку, подул на неё, подкурил и шумно выдохнул.

– Пожрал он их, Степаныч. Как пить дать. Да я-то слышал, как они орали. А стреляли то как. Ой, что ты! Я такой пальбы отродясь не слыхал. Мне потом Айыына рассказала сколько гильз они там собрали. Полста будет, если не больше.

– А гильзы то зачем собирали?

– Да потому что место это чистое должно быть. Нельзя там грязи всякой валяться. Всё там убрали, ничего не осталось, даже крови. Вместе с землёй унесли. Надо так значит.

Дед смачно плюнул в сторону от костра, матюгнулся.

– Это они его хотели пукалками своими завалить? Его! Дурни, да и только. Говорил ведь им. Не на зверя идёте. На Хозяина. Ему твоя пулька что слону дробина. Не слушали. Хохотали всё. Мол стращаю я их. Чтоб не ходили значит.

–А почему хозяин? Медведь, да и медведь. Ну большой только очень. Может мутант какой?

–Сам ты, Степаныч, мутант. Слово то какое выдумал. Я же тебе говорю – Хозяин он медвежий. Все медведи от него пошли. Дети они его. Вот как. А если не веришь, так у любого местного спроси. Они тебе пояснят, расскажут. Я-то в этом не особо разбираюсь. Я больше по охоте да по рыбалке.

– И как же они от него пошли, родил он их что ли? Тогда это медведица какая-то получается. – Я хохотнул, довольный своей шуткой.

Дед осуждающе посмотрел на меня, хмыкнул.

–Дурень ты, Степаныч. Вроде грамотный, институты кончал, а не слышишь, чего тебе люди говорят. Давай хохочи. Те вот тоже хохотали, да только нет их больше. А коли увидел бы ты его, так и конец тебе был бы. Я-то почему живой остался? Да потому что глаза закрыл, нельзя смотреть на него. Понимаешь? Даже смотреть! А ты ржёшь сидишь. Давай хохочи, только смотри чтобы Он тебя не услышал. А медведица он или медведь какая разница? Он Бог. Древний как эта земля. Как горы эти. У богов всё иначе. Сам то я не видел, а коряки поговаривают что сумка у него на животе есть, как у той кенгуры. Слыхал про такую?

– Слышал.