Истории СССР (СИ)

Роковую ошибку я совершил, позарившись на комнату 9 метров в трёхкомнатной квартире на проспекте Ветеранов. Две смежные комнаты под 30 метров занимала энергичная бухгалтерша Алла со своей мамой и дочкой. Муж накрылся Алкиным медным тазом. Мне показалось простым и очевидным разменять всю квартиру, выменять соседке двухкомнатную, а мне комнату побольше. Но не тут-то было. Аллочка оказалось непростой штучкой. Получив от неё принципиальное согласие на обмен, я вложил всё своё время и деньги в поиски различных вариантов. Этот 1975 год я запомнил на всю жизнь. А мог бы запомнить на две. Алка и не думала меняться. Ей было хорошо и в этой трёхкомнатной квартире. Она, практически, жила там только своей семьёй. Мужа она отселила, выделив ему именно эту комнатку. И тех несчастных одиночек, которых только и могли подселить в эту комнату, Алка быстро сдавала ментам и они уносили ноги, куда глаза глядят. Я второй год обучался в аспирантуре ЛНИИФК по педагогической специальности. Заработал денег на съёмках «Романса о влюблённых» у Кончаловского и на «Стрелах Робин Гуда» у Тарасова и мог вложить средства в доплату за большую жилплощадь. У Львиного мостика я подкупил двух тёток, которые искали для меня варианты. Вариантов было много и среди них очень приличные. И для меня, и для Алки. Но она отказывалась от любой двухкомнатной квартиры, неизменно возмущаясь тем, какие хорошие комнаты в этих вариантах должны будут достаться мне. Когда я это понял, то решил переехать всей семьёй в эту комнату и пожить с Алкой как сосед. Чтобы ей жизнь мёдом не казалась. Тем более, что в доме напротив жили наши, как я тогда думал, друзья с маленьким сыночком Антоном. К ним мы ходили в гости и коротали мучительное время коммунального жития. Но мёдом жизнь не показалась мне. Каждый вечер, как только мы укладывали сыночка спать, Алка начинала греметь под нашей дверью кастрюлями, распевать песни и воспитывать свою препротивную кривляку. Как-то раз я не выдержал и гаркнул на Алку своим звероподобным рыком. Через пять минут явился участковый мент с дружинниками и отвели меня в отделение, оформив «привод». На другой день Алка пришла к директору института и тот в её присутствии приказал отчислить меня из аспирантуры. Мотив был понятен всем — хулиган не может носить гордое звание советского педагога. Жизнь выворачивалась наизнанку. Вот и сходили за хлебушком, рассуждал мужик, держа в руках отрезанные трамваем ноги. Спасла меня наша профкомовская мама — Катя Ершова. Она пришла ко мне домой на следующий день с представителями профкома, просидела до вечера и, когда Алка начала орать под дверью, записала всё на мой магнитофон. Директора института прижали к стене правосудия. Ему проще было меня отчислить и сломать мне жизнь, чем ждать неприятностей от Алки по партийной линии. Но он сдался общественности. Катя Ершова, в прошлом чемпионка мира по баскетболу, кандидат педагогических наук, спасла мою карьеру. Просто из чувства справедливости. И когда, спустя много лет, я благодарил её за этот поступок, она не могла припомнить эту историю. Мгновенно я нашёл алкаша из огромной коммуналки на Фонтанке, 103 и, приплатив ему сотку, поменялся с ним. Такой получился подарок Алке. Но не удивлюсь, если узнаю, что они поженились и счастливо прожили всю жизнь.