Истории СССР (СИ)

Долгожданное счастье наступало только тогда, когда отец приносил пушистую, густую ёлку и устанавливал её посреди комнаты. Весь подвал благоухал еловым ароматом, отпугивая всякую нечисть. Бабушка готовилась к Рождеству Христову и мы шли на Андреевский рынок за вкусностями. Издалека уже слышался запах мандаринов и мы долго выторговывали их у усатых грузинов по десять рублей за килограмм. Набрав в кошёлку орехов, антоновских яблок мы шли по седьмой линии в игрушечный магазин и покупали ёлочные игрушки. Игрушечками были завалены все полки — шары, зверушки, трубы, рыбки, попугаи. Всё сверкало и переливалось разными красками. Бабушка покупала мне картонных лошадок, рыбок и солдатиков, объясняя, что стеклянные шары и игрушки быстро разобьются. Но картонные игрушки тоже были очень красивые и я торопился домой, чтобы развесить их на ёлке. Когда мы оборачивали все орехи в фольгу и бабушка с мамой продевали ловко нитки сквозь кожуру мандаринов, ёлка преображалась в сказочное дерево. На печи весь год спал и дожидался своего праздника Дед Мороз в ватной шубе, густо посыпанной слюдяными блёстками. Когда по радио били кремлёвские куранты в Новый год в шубе из простыни и с ватной бородой появлялся в дверях папа с бенгальским огнём и говорил, что он Дед Мороз. Никто в этом не сомневался и все радостно кричали «С новым годом!» Мы все заглядывали под ёлку и искали свои подарки. В Новый год мне разрешали не спать и со всеми вместе петь песни и танцевать под патефон.

Мне было десять лет, когда хрущёвские прихвостни посадили папу в тюрьму. Он обзывал Хрущёва матерными словами у пивного ларька и восхвалял Сталина. Новый год был испорчен. Мама с бабушкой принесли такую же пушистую ёлку. Мы повесили на неё мандарины и орехи в фольге, завесили серебристым дождём, прикрепили на макушке рождественскую звезду, но ничего не помогало. Дед Мороз стоял под ёлкой с поникшей головой. В доме поселилась тоска.

Мама одела меня в вельветовую москвичку с белой рубашкой и повела в Мариинский театр. В фойе на втором этаже стояла огромная ёлка, украшенная дорогими стеклянными игрушками и серебристым дождём. Дети со снегурочкой в серебристой шубке и варежках водили хоровод. Потом пришёл Дед Мороз в длинной синей шубе и повёл всех детей в зрительный зал. Театр сверкал огромной хрустальной люстрой и блестел золотом изогнутых балконов. Под звуки музыки открылся занавес, и мы увидели на сцене огромную ёлку. На ней висело много разных игрушек и ярче всех, своим красным камзолом, сиял Щелкунчик. Музыка была так прекрасна, а сказка так похожа на всё, происходящее в нашем подвале, что она стала для меня праздником на всю жизнь.

Женился я рано. Мне шёл двадцать первый год и я был спортсменом, студентом, комсомольцем и просто красавцем. Ну зачем было женится? Обнимать девчонок можно было каждый вечер, причём разных. Возлагать на свои плечи обязанности и ограничивать свою свободу добровольно — желание странное. Какая прибыль? Приданого за моей избранницей не было никакого, не говоря уже о большом. Карьерный рост по протекции тестя и тёщи не «светил». Меня завораживала атмосфера Щелкунчика. Ёлка, уютный дом и милые детки. Девочка и мальчик.

Пять лет мы жили в своё удовольствие. В её удовольствие. Театры, гости, турпоездки. Расскажите что-нибудь весёленькое! Щекотать их надо с утра до вечера. Больше всего они любят статных мужчин, пирог с яблоками имя Ролан. Когда мы закончили институт, отступать ей стало некуда. Мальчик родился первым. Родился под Новый год, как подарок Деда Мороза, 21 декабря 1973 года, в разгар предновогодней суеты. Весь Питер зеленел ёлочными базарами и благоухал хвоей. Витрины магазинов сверкали ёлочными игрушками. Мы жили на Конногвардейском бульваре в своей отдельной комнате с видом на Исаакиевский собор. Я поставил посреди комнаты огромную, пушистую ёлку, украсил её орехами, мандаринами, игрушками и повесил самодельного, сверкающего золотыми галунами красного камзола Щелкунчика.

Жена от слабости не вставала с постели, а я осваивал газоотводящие трубочки, чтобы облегчить страдания своему сыночку Тимофею и стирку пелёнок в машине Эврика-3. За окном трещал мороз, выла вьюга, далеко в подвале пировал Мышиный король, а в окно нашей тёплой, уютной комнаты, благоухающей хвойным ароматом, заглядывала луна и стучались снежинки.

Когда рождается ребёнок, жизнь становится другой. Его нельзя оставить одного, а самому уйти по своим делам, его нельзя оставить голодным, запихнув весь кусок в свой голодный рот, его нельзя не покрыть одеяльцем. И это без перерывов на обед, без очередного отпуска в Сочи, это продолжается по-сто-ян-но. Когда Тима ползал по полу в ползунках, мы с женой спорили о том, по какой системе его воспитывать. Её воспитывали в семье полковника ОГПУ и полковничьей жены, с помощью бабушки-училки. Меня тоже воспитывала бабушка, мама и папа, но работающие в больнице и на стройке. Во дворе вместо офицерских детишек меня окружала василеостровская шпана и система Макаренко мне была понятнее, чем воспитание на комсомольских и партийных собраниях.