История Абулфейз-хана

Когда его величество государь, равный пышностью Джемшиду, и [обладатель] солнцеподобного чертога разбил свою золотоукрашенную палатку, подобную куполу голубого неба на сапфировой [равнине] крепости Хазора /79 б/ и, как Солнце, водворив свое [в ней] благородство, расположился станом, — последовало неизбежное, как судьба, [высочайшее] повеление. Громогласные глашатаи и с зычными голосами бирючи объявили во всеуслышание, что все несущее ужасы Судного дня войско со своими знаменами и оружием, каждый в кольчуге с узкими кольцами, напоминающими небо, полное звезд, с привешенным у пояса благовонным, как амбра, колчаном, полным стрел из белого тополя, с круглым за плечом щитом, подобным розе, опоясанный мечом, что [остролистная] лилия, прошли бы украшенными перед испытующим взглядом государя. Когда ласкающий голос о [высочайшем] смотре войск, поданный глашатаями на высоких нотах, коснулся слуха высокодостойных воинов, /80 а/ каждый из военных героев, укрепившись и снарядившись наисовершенным образом, направился к месту сбора войск. Вдруг один отряд численностью около двухсот человек, каждый вооруженный сорока четырьмя видами оружия, стал производить стрельбу; каждый выстрел, подобно прямо летящему тираху[240], разрывал завесу мишени неба и делал предмет, как шелк, продырявленный наподобие сети. То они действовали шашками, направленными рукою ислама, которая уголки мечей сердца [нечестивых] племен джете[241] озаряла светом истинного руководительства. Затем смуглолицый человек из числа состоящих на ханском довольстве лиц

[242], «убежище сейидского достоинства», осведомленный об обязанностях накиба, [стоящий во главе этого отряда] Мухаммед Хашим-ходжа /80 б/ сейидатаи, которому была пожалована должность накиба, приблизившись [к его величеству], открыв свои уста для похвал, благоговейно произнес —

стихи:

«О боже, пока будет существовать небо,Да будет жив в Бухаре шахиншах!

Да будет всегда его природа озаряемаМилостями владыки лучезарного Солнца!»

И [затем упомянутый накиб] вместе со всеми ходжами из потомства Сейид-ата, вроде «убежища достоинства накиба», благородного Мухаммед Латиф-ходжа урака[243], сына внука Ходжа накиба, и прочих, приблизившись и удостоившись благосклонного ханского взора, прошли [перед ханом]. После того /81 а/ показался другой отряд, от внушительного и сурового вида которого сам Марс плакал на эту страницу истории кровью, подобной киновари и мышьяку

[244]. Концы копий этого отряда — когти львов, залегших в тростниковых зарослях, высоко взлетающие соколы их стрел (?) свивали гнезда в глазах орлов боя, а из облаков их безжалостных мечей [проливались и] сгущались капли крови врагов.

Стих:

Облако, от влаги которого [все] становилось зеленеющим и цветущим.

Подняв свое знамя, они задевали [его верхом] солнечный диск четвертой [небесной] веранды, который есть властитель [всех] знамен неба. Под бунчуком отряда был виден молодой человек, который еще не достиг сорокалетнего возраста, но уже был каравановожатым храбрости и военачальником Турана, [муж] уважаемый /81 б/ и почитаемый, среднего роста с небольшою бородою и усами, синеокий, рябой лицом, сильно-рукий, как лев, — «опора эмиров», Хаким-[бий] аталык, и [с ним] роды и колена всего племени мангыт, его братья и племянники. [Приблизившись к его величеству хану], он рассыпал на его темя, подобное блестящим звездам Малой Медведицы, сверкающие перлы своего молитвенного и хвалебного обращения. Став на колени почтения перед тенью Аллаха, он говорил —

[стихи:]

«О государь, великий покоритель мира и миродержец,Да будет твоя персона всегда хранима от несчастий!Я надеюсь, что по милости всемилостивогоВсе враги твои станут ничего не стоящими и опечаленными».