История Абулфейз-хана

[Всю] ночь до утра, подобно планетам, Ходжа обходит [все] дозором, считая для себя покой сна запретным делом; он поставил весь народ на охрану городских стен, а ружейных и пушечных стрелков — у [городских] ворот, сам же [всегда был] осведомлен об их положении. Если [даже] десять тысяч всадников отправятся [под Бухару] при таком положении дел, то [все] они попадут в плен, благодаря порядкам, установленным [этим] славным Ходжою. /75 а/ Когда неприятели услышали о таких приготовлениях, они ослабли [в своих намерениях] и вернулись обратно.

Дорогой мой, таковы [должны быть] преданность и самоотверженность! Сей презренный богомолец оттого затянул свои слова, что крайняя степень преданности проявилась в том славном Ходже. Боже, да останется навеки, до дня Страшного суда, его прекрасное имя!

[Тем временем Абулфейз-хан] на остановке [в Мирза-Хале] пробыл три дня. Рабы [его] двора и благожелательные махрамы, подобно [звездам] в созвездии Девы, стояли на страже вокруг августейшей ставки, особенно «убежище войны», великолепный Даулат Таш Мухаммед шу-курчи, подобный мотыльку, кружащемуся вокруг свечи, или горлинке, которая в атмосфере кипариса кружится вокруг лужайки /75 б/ и до наступления дня не имеет покоя от своего кружения.

Стих:

Жизнь подобна горлинке, потерявшей гнездо.

Отсюда его величество отправился к благодатному мазару животворному, как чудодейственное дыхание Иисуса[230], сияющему, как Солнце, к Моисеевой сфере[231]

могущества, чертогу [его] ослепительно сияющей руки, к [гробнице] святейшего шаха Накшбенда[232], — да будет священна память его! Там он совершил благочестивый обход ка'боподобной светоносной могилы [шейха], а оттуда направился к гробнице эмира Кулаля[233], — да будет священна память его! Затем счастливое ханское знамя было поднято и [его величество] двинулся по направлению к [урочищу] Ак-Сач, озарив эту остановку светом [своей] красоты. Был отдан [августейший] приказ, чтобы царская артиллерия, разрушительница центра вражеской армии, подобно весеннему [грозовому] облаку, которое громовыми раскатами сокрушает отвагу бесовского отродья /76 а/ осени, открыла огонь. И пушкари ловко начали стрелять, чтобы пробить брешь в массивах стен и разрушить их до основания. Второй раз один человек из христиан, которые в этой местности известны под именем русских, бывший из числа тех пушкарей высочайшего дворца, кои похвалялись огневою стрельбою, он, этот убийца страшного дракона, обратился [к хану с предложением своих услуг]. Так как обычаем этого народа и способом ведения войны ими было употребление замбуреков

[234], то последовал высочайший приказ [предоставить этому русскому свободу действий]. Тот христианин налил в мортиру нефти больше, чем позволяла обширность и вместимость его жерла, с большими усилиями забил туда чугунное ядро и выстрелил. Раздался ужасающий взрыв. Мортира разлетелась на три части, а тот русский отправился в небытие, в каменистые дебри ада: от сильного огня его разорвало на куски. Эта мортира была та, которая осталась от прихода в Балх Ауренгзеба падишаха[235]. Из Ак-Сача молодая отрасль пророческого покровительства [Абулфейз-хан] направился в крепость Хазора. /76 б/

Копейщики, поражающие двуязычным пером, и мечебойцы, бровями до тонкости постигающие содержание написанного, так говорят. Когда божественная тень Абулфейз-хана счастливо и благополучно направилась из Ак-Сача в район города Хазора вместе с пожилыми и молодыми опытными [воинами], подобно освещающему мир Солнцу, по большой дороге упования на божественную помощь, то двинулись и [его] несущие ужасы Судного дня воины, подобно звездам, пришедшим в движение, или весеннему потоку, сворачивающему на пути целую гору. [Когда подошли к Хазора, то] все начальники войск и именитые люди явились [в ставку государя] с целью встретить его, поздравить с благословенным путешествием и облобызать его стремя. В крепости Хазора остались [лишь] опора эмиров, умудренный жизненным опытом Мухаммед Хаким-бий аталык и «руководство государством», Кутлук-бий диванбеги. Весть обо всем этом достигла Кермине, донесшись до слуха безрассудных ушей Абдулкарима. В это время к нему присоединились Ибрагим, сын Рустема, Каштан кипчак /77 а

/ и сборище артиллеристов Мианкаля в числе около тридцати тысяч человек, [в общем] войско, как бурный поток, как волнующееся море, из тех, у кого был провозглашен ханом Раджаб-султан, чье недостойное имя было подобно бессмысленной фразе или казалось непрочным образом, созданным художником-подражателем.

Стихи:

Не дает результатов дело подражательного характера,А если и будет от него что-либо, то плохое.Если получался какой-либо результат от употребления мужского члена,То только в том случае, если имела место мужская потенция.