История Абулфейз-хана

Следом за ним появился другой отряд, от острых копий которого окраины пустынных степей храбрости [превращались] в красные тюльпановые заросли, а сады полей силою [его] доблести от молниеносного сверкания мечей [становились] зарослями кустарников с птичьими выводками. В четырех основаниях[253], опираясь [лишь] на огонь стихий, он неоднократно, с помощью четырех разделов веры[254], в целях оживления душ четырех друзей [пророка], предавал потоку и разграблению защищенные кызылбашские области, а их цветущие населенные места — разрушению. И никто не был в силах перейти через Джейхун блестящих мечей этого отряда, но даже вода [его] мечей (т. е. стекающая с них кровь) делала цветущей четвертую часть небесного круга, как бы орошая ее источниками [крови]. Их вел красивый молодой человек прекрасного роста, который подобно Иосифу в Египте почета, опирался на трость храбрости. Как месяц в палатке чертога [высочайшего] присутствия, он возвышался в небе отваги /87 б/ и, подобно Солнцу, одною атакою уничтожал как звезды, узкоглазых тюрков

[255]. Этот молодой человек, удостоившийся милостивого взора государя, был Хаким мирахур туркмен со [своим] племенем туркмен; опустившись [перед ханом на колени], открыл уста для следующего молитвенного обращения.

Стихи:

«О радостный владыка, хедив мира,Твоя Адамовой отрасли личность почитаема!

Мы все, твои богомольцы, служим тебе,Узбеки ли, таджики ли, туркмены ли — все одинаковы!»

После того появилось красное знамя, как бы окрашенное кровью врагов; оно в бою становилось потоком, обрушившимся на врагов, а красота его полотнища окрашивала в цвет савана воротники неприятельских кафтанов под боевыми доспехами кольчужников с тем, чтобы разорваться [им] до подола. Под знаменем находился всадник, мужчина внушительной наружности, сурового вида, воинственной внешности, среднего роста, краснолицый, от страшного вида которого у [самого] кровопийцы Марса белизна лица превращалась в желтизну Луны. /88 а/ Его меч был рекою Нилом, который охранял друзей [с качествами] Моисея, а внешностью похожих на фараона врагов [низвергал] в море бедствия; от его ужасного взгляда сердце Рустема разрывалось на части, от его страшного крика «Хватай, лови!» дух Афрасиаба, владыки Турана, расправлялся в могиле. Этот отважный муж с видом Гива двух морей

[256] был Бакаул калмык, который с отрядом калмыков приветствовал государя следующими словами —

Стихи:

«О ты, в мече которого столько силы и мощи,Что враг становится от страха перед ним [уже] раненым,

Да будет же потребностью надежды, о повелитель мира,Видеть мне голову врага под копытами твоего коня!»

Опять [после этого] показался человек, который, — хвала Аллаху! — когда выставлял из рукава храбрости [свою] почтенную руку, то в степи делалось землетрясение, а в небе — грохот. Когда он ступал [своими] могучими ногами по площади, подняв голову, то как будто кто-то разламывал сухие ветви. Временами, подобно чугану, /88 б/ употреблял на арене боя [свой] меч и, как шар, уносил им голову врага[257]. Когда он накладывал руку на курок ружья, то пронизывал [выстрелами] неприятельские ряды, словно [чудодейственным] посохом Моисея заросли, полные птиц. Подобный качествами Рустему, он один-одинешенек бросался в атаку на центр целой армии злых демонов-тюрков и разрывал на части жирные бока неприятелей. Опытный муж, выстраивающий ряды бойцов, который особенно проявил в этой [государевой] службе безграничную храбрость и самоотверженность, — да будут похвалы и одобрения достойно построившему войско! — заслужил общие похвалы от друзей и врагов. Поистине, все, что временами проистекало от витязей и слуг его величества [хана] из области храбрости и битв с упомянутыми врагами, — все было связано со славным именем [этого человека, деяния] которого писались на страницах меча, так что, подобного Таш Мухаммеду шукурчи /89 а/ сердцем, как Рустем, не выходило ни из почитаемого Сеистана, ни из чистого Герата, ни из удивительного Семенгана. Он приветствовал государя вместе со своими мулозимами следующими словами —