История Абулфейз-хана

На правом фланге от того знамени были: его величество государь, паломник к обоим священным городам Аравии Абдулла-бий кули кушбеги, Авез Баки-бий и Хаджи Мир Хасан с боевым барабаном при знамени. Подняв это знамя, как знамя Хиджазского каравана, удостоенного счастья быть у горы Арафат, /93 а

/ они выражали свою покорность высокодостойному владыке молитв, благосклонно приемлющему выражения безраздельной преданности [своих рабов]. На левом же фланге [армии] высококачественного государя Бузанджирова потомства [Абулфейз-хана]

[269]

находилось «Санджарово знамя» Баки-[бия] кушбеги, пальцы отважной руки которого подобны праздничной Луне, а сам он являлся знаменитостью [в области разных] удивительных искусств. Стрела похвалы его храбрости подобна стреле искренней молитвы; в тот день, когда он стрелял ею из лука в мишень, она пронизывала семь небес, пройдя через кольчугу вражеских душ. Позади же великого хана, являвшегося опорою и убежищем основ веры пророка, выстроились все махрамы во главе с «великим ходжою» Ульфетом, Венера благородства которого была соединена в небе щедрости, в двенадцати знаках зодиака и в сферах [всего] наблюдаемого с Марсом, являющимся главнокомандующим на звездном поле битвы. Так стояли на этом возвышении величием равный Джемшиду государь и все махрамы высочайшего двора.

В тот же день у его величества государя /93 б/ пришло в волнение море отваги и в движение облако энергии. Взяв в руки копье, подобно блестящей падучей звезде, убивающей демонов и врагов, он соизволил заявить: «Наша честь желает ударить на центр вражеской армии и заросли Иудина дерева [собственного] достоинства и оросить кровью презренных врагов, а тюльпановые цветники [нашего] желания одеть в пурпурные шапки из вражеских голов, молнией же стрелы так ударить в гумно жизней этого народа, чтобы оно превратилось в пепел». Везиры и махрамы, бросив на шею поводья коня эго величества, плача, стеная, выражая смирение и искреннее расположение, последовали [за ханом], так что, — хвала Аллаху! — [все] войско, [эта] сфера вникания во все, вступило в бой с неприятелем. Его величество, убежище мощи, хотя и устремляется в сторону опытных витязей, теперь, [однако], колеблется: «Если враг, — не дай бог! — победит, тогда [всех] людей можно предать», — [говорит он]. С тысячами трудностей и просьб удалось, [наконец], разжечь пламя [ханского] гнева, и хан изволил стать под драгоценное знамя. /125 а/