История Древнего мира. От истоков Цивилизации до падения Рима

Синаххериб приготовился покинуть Вавилон и пойти на мятежников. Он назначил править вместо себя в Вавилоне наместника – этот новый правитель, Бел-ибни, вырос при ассирийском дворе. «Он жил как щенок в моем доме», – замечает Синаххериб в одном из своих писем, употребив сравнение, которое подразумевает как минимум лояльность, если не жесткий контроль над своим ставленником.⁵

Потом ассирийская армия двинулась на тревожный запад. Анналы Синаххериба сообщают, что он завоевывал и разграблял все города по пути через западно-семитские земли, если те не подчинялись ему сразу. Однако немалое время, которое ушло у него на прокладывание пути сквозь восставшие земли, заставляет предположить, что «западный фронт» оказался для него более трудным вызовом, чем царь ожидал.[170]

А затем на горизонте вдруг появилась неожиданная угроза. «Синаххериб получил известие, – сообщает Вторая Книга Царств, 19:9, – что Тиргак, царь Египетский, вышел сразиться с ним».

На самом деле Тиргак еще не был фараоном. Он был младшим сыном фараона Пианха, который умер примерно пятнадцать лет назад. Брат Пианха, Шабака, сел на трон, несмотря на то, что у Пианха имелось два живых сына; это был нубийский обычай, когда братья обходят сыновей при наследовании царю.⁶ После смерти Шабаки трон унаследовал его старший сын; Тиргак служил у него начальником и был также назначенным наследником.

Когда Тиргак с египетской армией появился на горизонте, Хизкия, похоже, решил связать свою судьбу с анти-ассирийской коалицией. Меродах-баладан обхаживал его некоторое время, рассылая письма из своего укрытия. Когда Хизкия заболел фурункулезом, Меродах-баладан «отправил Хизкии письмо и подарки, потому что услышал о болезни Хизкии».⁷

Хизкия, который великолепно знал, что являлось истинным мотивом этого жеста доброй воли, принял подарки и предложил показать халдейским послам свой дворец: «В его дворце не было ничего, – говорит Вторая Книга Царств, – чего бы Хизкия не показал им». Осмотру подверглось и оружие с доспехами; Хизкия рассказал послам, как он сможет принять бой.

Придворный пророк Исайя был в ужасе. «Что ты им показал?» – спросил он царя. Когда Хизкия ответил: «

Я показал им все», – Исайя предсказал ему гибель: «Все в твоем дворце, – сказал он, – и все, что накопили твои отцы, и твои собственные потомки в том числе, будет утрачено».

Хизкия не обеспокоился. «Это хорошо

, – ответил он Исайе, и автор Книги Царств добавляет: – Он думал: „по крайней мере, мир сохранится, пока я жив”«. Поддерживаемый этой близорукой надеждой, Хизкия согласился в качестве своего первого анти-ассирийского шага позаботиться о плененном царе Экрона. Вожди мятежа в Экроне боялись, что постоянное присутствие царя в подземной тюрьме города может вдохновить другие про-ассирийские силы в городе на контрмеры. Устрашающая репутация Ассирии означала, что каждый замысел против нее обязательно встречал оппозицию, предполагавшую, что было бы лучше не навлекать беду на собственные головы.

Царь Экрона был препровожден в Иерусалим и посажен под стражу. Когда Синаххериб услышал об этом акте открытого неповиновения, он – от стен города Лахиса, где руководил осадой, – послал к Хизкии гонцов. Это не были простые послы, Синаххериб отправил своего военачальника, высшего офицера и еще одного командира; они прибыли во главе огромной армии. Три чиновника двора Хизкии вышли встретить их.

Очевидно, Синаххериб проинструктировал своих представителей, как оказать на противника психологическое давление до проведения атаки. Ассирийские офицеры остановились на траве перед стенами Иерусалима, на которых собралась половина жителей города, чтобы слышать, что происходит. Они громко заявили на иврите:

«Скажите Хизкии, что царь Ассирии прислал ему послание: „Тебе не на что уповать; нет у тебя стратегии и войска. Может быть, ты надеешься на египетские колесницы и конницу, но Египет, это трость надломленная, которую ты пытаешься использовать как посох. Она проткнет твою руку, если ты обопрешься на нее”«.⁸