История Древнего мира. От истоков Цивилизации до падения Рима

Поэтому он тщательно выбирал мужа для дочери: не из амбициозной знати мидян, которая окружала его в Экбатанах, а человека, находящегося в большей зависимости – и более удаленного. Он отослал Мандану в Аншан и выдал ее замуж за своего персидского вассала Камбиса, сына Кира I, наследника персидского правителя. Камбис поклялся в верности своему мидийскому сюзерену, а Астиаг, по-видимому, невысоко оценил уровень его честолюбия.

Мандана почти немедленно забеременела (Камбис, может, и не был честолюбив, но наверняка был плодовит). В это время Астиаг увидел еще один сон, противоположный сну Навуходоносора о срубленном священном дереве; из его дочери выросла виноградная лоза и обвилась вокруг всей его территории. На это его мудрецы ответили, что сын его дочери не просто унаследует ему, но будет править на его месте.

Поэтому Астиаг пригласил дочь в гости в Экбатану, чтобы она жила во дворце в роскоши, ожидая рождения ребенка. А сам задумал избавиться от будущего наследника. Казалось, у Камбиса не было выбора – лишь выпустить жену с нерожденным сыном; да и Мандана не могла отказаться от визита.

Мандана родила сына, которого назвала Кир в честь отца мужа. Астиаг, желавший и избежать греха убийства кровного родственника, и сохранить собственное положение, вызвал своего двоюродного брата и видного чиновника Харпага, приказав ему покончить с ребенком. Наверное, Астиаг надеялся, что они смогут сделать вид, будто ребенок родился мертвым. Тогда Мандана вернется домой, и угроза его трону исчезнет.²

Харпаг также не захотел совершать того, что позднее обрушилось бы на его голову. Подобно Астиагу, он тоже решил передать исполнение дела кому-нибудь другому: «Ребенок должен умереть, – заключил он, – но убийство должен совершить один из людей Астиага, а не из моих».

Поэтому он вручил сына Манданы одному из пастухов Асти-ага. Тот немедленно забрал ребенка домой и передал своей жене, которая только что разрешилась мертворожденным младенцем. Пастух положил на горном склоне собственного ребенка и доложил Харпагу, что дело сделано. Так Кир вырос в хижине пастуха.

Эта история, пересказанная Геродотом, представляет собой традиционный сюжет и символизирует опасность, подчеркивающую божественное предназначение героя: чудом спасшийся ребенок вырастает, чтобы стать великим лидером благодаря сверхъестественному провидению, знаком которого отмечено уже самое начало его жизни. Но в случае Кира легенда Геродота демонстрирует также трудные политические взаимоотношения между мидянами и персами. Мидяне были правящей нацией – но сын вассального царя-перса не мог быть убит открыто, даже собственным верховным царем.

Неизбежное произошло: Кира, достигшего десятилетнего возраста, обнаружил его дед, который увидел, как тот играет на деревенской площади и руководит другими мальчиками деревни. Было уже слишком поздно убивать его, так как никто не поверил бы в несчастный случай. Использовав сложившуюся ситуацию наилучшим образом, Астиаг признал родство с мальчиком. Его мудрец заверил его, что игра молодого Кира в царя исполнила предзнаменование виноградной лозы, поэтому Астиаг отправил Кира назад в Аншан, в дом родителей, которые никогда его не видели.

Генеалогическое древо Кира. Через браки Кир был связан с царскими семьями Вавилона, Мидии, Лидии и Персии. Предоставил Ричи Ганн.

Затем он послал за Харпагом. Уличенный в невыполнении указания, Харпаг признался, что передал дело другому. Астиаг повел себя так, будто готов принять извинения своего кузена. «Все сложилось великолепно, – заверил он Харпага. – Я был весьма раздражен враждебностью дочери по отношению ко мне [сильное преуменьшение, предположили бы мы] и вовсе не испытывал удовлетворения от того, что сделал. Пришли своего сына во дворец познакомиться с братом, и мы отпразднуем вместе».

Харпаг отправил во дворец младшего сына. Астиаг убил мальчика, зажарил его и подал как главное блюдо этим вечером на празднике. «Решив, что Харпаг наелся, – пишет Геродот, – Астиаг спросил его, понравилась ли тому еда. Харпаг сказал, что очень понравилась. Тогда слуги принесли голову мальчика, его руки и ноги». Харпаг, увидев останки сына, «сохранил контроль над собой». Он сказал Астиагу, что «царь не может поступить неправильно. Затем он забрал то, что осталось от тела его сына, и вернулся домой».³