История философии: Запад-Россия-Восток. Книга 2: философия XV-XIX вв.

⁷ Неудивительно, что в конце XVI — начале XVII вв. протестантские университеты считались наилучшими для занятия опытными науками (об этом и об общем отношении Реформации к схоластике см.: Соловьев Э. Ю. Прошлое толкует нас. М., 1991. С. 84—98).

⁸ Вопрос о своеобразии и цивилизационном значении реформационной парадоксии впервые в отечественном религиоведении очерчен Д. И. Фурманом (см.: Философия эпохи ранних буржуазных революций. М., 1983. С. 69-98).

⁹ Цит. по кн.: Маркиш С. П. Знакомство с Эразмом из Роттердама. М., 1971. С. 175.

¹⁰

Эразм Роттердамский. Похвала Глупости. М., 1960. С. 62.

11 Источники по истории Реформации. Вып. 1. М., 1906. С. 4, 20.

¹²Luther J. Studiensausgabe. В., 1979. Bd. 1. S. 114.

¹³Ludolphy J. Die 95 Thesen Martin Luthers. Gmb.-Berlin, 1967. S. 20.

14 В качестве важнейшего экзистенциально-философского символа “второе рождение” исследуется в работах М. Мамардашвили (см., например, «Как я понимаю философию». С. 100, 201, 207).

15 В четвертом Тезисе Лютер выражает это следующим образом: “Наказание остается за мной до той поры, пока со мной остается ненависть к себе самому — а таково истинное покаяние сердца — то есть до вступления в царство небесное” (.Ludolphy J. Op. cit. S. 20).

16 До Реформации выражение “профессия” употреблялось только применительно к священнослужителям. В языке протестантов оно впервые приобрело тот смысл, который подразумевается в нем сегодня, т. е. — любой род занятий, выполняемых квалифицированно и ответственно.

17 Лютер М. Время молчания прошло // Избр. произведения 1520-1526 гг. Харьков, 1992. С. 126. ¹⁸ Там же. С. 141. ¹⁹ Там же. С. 134. ²⁰ Там же. С. 137. 21 Там же.

²² “Невозможно запретить кому-либо силой или повелеть верить так, а не иначе”; “сердце невозможно приневолить, ибо оно разорвется” (Там же. С. 134). ²³ Там же. С. 137-138. ²⁴ Там же. С. 82.

²⁵Локк Дж. Избранные философские произведения: В 2 т. М., 1960. Т. 2. С. 7-8.

²⁶Чаадаев П. Я.

Сочинения. М., 1989. С. 30-31.

²⁷ Вехи. Из глубины. М., 1991. С. 40. ²⁸ Там же. С. 42.

Глава 4. СКЕПТИЦИЗМ XVI-XVII вв.

В силу исторических условий, в которых развивалась гуманистическая мысль “героического” периода Возрождения (XIVXV вв.), для философии было характерно возвеличение человека, его деятельности, познания, роли в мире, а также убеждение в том, что в ближайшее время будет достигнуто согласие между различными вероисповеданиями и положен конец конфликту между рациональным знанием и иррациональной верой. Эти иллюзии, восторженная идеализация настоящего и будущего свойственны почти всем (кроме Леонардо да Винчи) гуманистам этого периода. Крестьянская война в Германии, распространение протестантизма в Европе, Контрреформация, гугенотские войны во Франции, революция в Нидерландах, проникновение европейцев в Америку, первое кругосветное путешествие, окончательно опровергшее представления, господствовавшие полторы тысячи лет, открытие Коперника, связанные с ним успехи натурфилософии — таковы важнейшие события XVI в., глубоко потрясшие западноевропейское общество и сокрушившие иллюзии гуманистов раннего Возрождения.

С крушением этих иллюзий связано появление и распространение в XVI — начале XVII вв. скептических идей.

У крупнейшего из зачинателей тогдашнего скептицизма — Эразма Роттердамского (1469-1536) еще задолго до Реформации действительность вызывает не восхищение, а возмущение: моральное разложение клира, войны, приносящие неисчислимые бедствия, извращение князьями церкви основоположений христианства. Главный объект Эразмовой критики — присущий средневековому мышлению догматизм. Догматики, пишет Эразм, уверенные в неопровержимой истинности своих мыслей, “никогда ни в чем не сомневаются”, но эта их уверенность основана на невежестве: они не понимают, какие трудности неизбежны в процессе познания. Во-первых, не осмыслено то, какими познаваемые объекты окажутся: часть их коренным образом отличается от их сути. Обнаружить реальность, скрывающуюся за видимостью, нелегко. Во-вторых, отношения между людьми так сложны и запутаны, что знания о них, которые нам удается добыть, верны (и то в лучшем случае) лишь до известной степени, приблизительно. “В жизни человеческой все так неясно и так сложно, что здесь ничего нельзя знать наверное, как справедливо утверждают мои академики, наименее притязательные среди философов”¹. Поскольку представители Средней и Новой Академии были скептиками, термины “академик” и “скептик” в философской литературе вплоть до XX в. употреблялись как синонимы. Ценность позиции античного скептицизма Эразм усматривал в его “непритязательности”, т. е. в его отказе от претензий на окончательность, безупречную точность и исчерпывающую полноту добываемых нами знаний.