История греческой литературы Том III

Как образец прозаичности рассказа Бабрия приведем басню "Стрекоза [Цикада] и муравей" (№ 140). "В зимнюю пору муравей, вытаскивая из своей норы хлеб, который он накопил, сушил его. Голодная цикада умоляла его дать и ей сколько-нибудь пищи, чтобы ей прожить. ,,Так что же ты сделала, — говорит он, — в это лето?" "Я не была в праздности, а все время пела". Муравей, засмеявшись и убирая пшеницу, говорит: "Пляши зимой, если летом пела""[248]

.

Но вот большая басня, очень драматическая: "Лев, лисица и лань" (№ 95); ее нет ни у Крылова, ни у Лафонтена, ни у Федра.

"Лев, заболевши, лежал в горной пещере, раскинув по земле свои слабые члены. Другом его была лисица, с которой он вел беседы. Однажды он сказал ей: ,,Если ты хочешь, чтоб я остался жив, то для утоления голода мне нужна лань, которая живет в той густой роще, под дикими соснами; теперь я уже не в силах гнаться за ней; но, если ты хочешь, она придет ко мне в руки; она попадется на твои медовые речи". Ушла лиса; она застала лань в дремучих лесах прыгающей по мягкой траве. Прежде всего поклонилась ей, потом пожелала ей здоровья и сказала, что пришла с добрыми вестями. "Лев, — говорила она, — ты знаешь, мне сосед, дела его плохи: он близок к смерти. Так вот он раздумывает, кто после него будет царствовать над зверями: свинья глупа, медведь ленив, пантера — злобная, тигр — хвастун и любитель полного одиночества. Лань, думаю, всех более достойна царствовать: осанка горделивая, живет много лет, рог у нее страшен всем пресмыкающимся, похож на деревья, не такой, как у волов. Что же тебе много говорить? Одним словом, твое избрание решено, ты будешь царствовать над зверями гор. Тогда, госпожа, может быть, помянешь ты лису, которая тебе это первая сказала. За этим я и пришла. Ну, прощай, дорогая. Тороплюсь ко льву, как бы он не стал опять искать меня; ведь он во всем пользуется моими советами; думаю, и ты, дитя, поспешишь к нему, если послушаешь седой головы. Тебе бы пойти, сидеть при нем и ободрять его в страданиях. Мелочи действуют на тех, кто при последнем часе: у умирающих душа — в глазах". Так сказала лиса. От таких лживых речей у лани гордость обуяла ум. Она пришла в глубокую пещеру зверя и не знала, что будет. А лев, внезапно бросившись с своего ложа, только оцарапал ей уши кончиками когтей: слишком уж поторопился. Она — прямо к двери, несчастная, и убежала вглубь лесов. Лиса всплеснула руками, видя, что потратила труд понапрасну. Лев застонал и заскрежетал зубами, и голод томил его, и печаль. Опять обратился он к лисе и стал молить ее придумать во второй раз другую какую-нибудь хитрость для поимки лани. Лиса сказала: "Трудно то, что ты приказываешь, но все-таки я услужу тебе".

И вот она пошла по следу, как умная собака, плетя всевозможные хитрости и уловки. Каждого пастуха спрашивала она, не пробежала ли где окровавленная лань. Кто видел ее, показывал ей дорогу, и, наконец, она нашла ее отдыхающей от бега в тенистом месте. Лиса остановилась с бесстыдным взглядом и наглым видом. У лани дрожь пробежала по спине и ногам, гнев закипел в сердце, и она так сказала: ,,Ты теперь гоняешься за мной повсюду, куда я ни бегу. Но, тварь ненавистная, теперь не поздоровится тебе, если подойдешь ко мне и посмеешь вякнуть что-нибудь. Других надувай, неопытных, другим кружи голову и делай их царями". Однако у лисы сердце не дрогнуло; перебив ее, она говорит: "Неужели ты так малодушна и труслива? Ты так подозрительна к друзьям? Лев хотел тебе добра и, чтобы пробудить тебя от прежней лености, дотронулся до уха, как умирающий отец; он хотел дать тебе все наставления о том, как тебе, получив такую великую власть, сохранить ее; а ты не выдержала прикосновения немощной руки, вырвалась и предпочла получить рану. Теперь он рассержен больше, чем ты, почувствовав твое чрезмерное недоверие и легкомыслие; говорит, что поставит волка царем. Ох, какой это скверный властитель! Что мне делать! Ты для всех нас будешь виновницей бед. Нет, пойди и на будущее время будь отважной, не пугайся, как овца из стада. Клянусь тебе всеми листьями и источниками: как верно то, что я желаю служить одной тебе, верно и то, что лев нисколько не враг тебе;, напротив, из любви к тебе он ставит тебя госпожою всех зверей". Такими льстивыми речами она уговорила лань пойти вторично в тот же ад. Когда она очутилась в глубине логовища, лев сам получил роскошный пир: пожирал кишки, пил мозг из костей, рвал внутренности; а поставщица стояла, горя нетерпением получить часть добычи, незаметно схватила выпавшее сердце лани и сожрала его; это и было ей наградой за труды. Лев, сосчитав все внутренности, стал искать сердце; перешарил все ложе, весь дом. А лиса, обманывая его и скрывая истину, сказала: "У нее совсем его не было; не ищи понапрасну. Какое могло быть у нее сердце[249]

, когда она во второй раз пришла ко льву в дом?"".

По этой басне видно, как далеко отстоит здесь Бабрий от народного творчества, используя басенный сюжет для настоящей литературной новеллы.