История греческой литературы Том III

В среде аргонавтов господствует исключительно выборное начало. Ясон, собравший героев, до выборов не считает себя их вождем и говорит [42]:

Выберем ныне вождя, но лишь лучшего, други, без лести.Пусть он заботу несет обо всем и дает приказанья.(I, 338-339)

Взоры всех обращаются на Геракла, но тот отказывается:

Не потерплю, чтобы мне пред друзьями такое отличьеВыпало нынче на долю. Оно и другим не пристало;Тот, кто сюда нас созвал, пусть будет вождем нашей рати.(I, 345-347)

В дальнейшем Ясон строго придерживается демократического начала и обо всем советуется с товарищами. Он не только не гордится своим положением, но скорее несет его как тяжелую обязанность. Бледный и бесхарактерный Ясон Аполлония только "первый между равными", он вождь дружины, которую нельзя даже назвать дружиной героев; кроме того, он и сам не является героем.

Напротив, обоих монархов (Пелия и Аэта) Аполлоний наделяет исключительно отрицательными чертами и особо отмечает недовольство народа распоряжениями Пелия:

Зевс! наш владыка! Ну что это Пелий замыслил?Зачем он Гонит из края ахеян такую дружину героев?(I, 242-243)

в. Источники поэмы

В эпической поэзии тема похода аргонавтов затрагивалась лишь мимоходом. Гесиод упоминает о Ясоне и Медее в следующих стихах "Теогонии" (998-1002):

... к Иолку Прибыл на резвом своем корабле Эсонид с быстроглазойДевой и сделал цветущей своею супругой ту деву.И сочетался с ней пастырь народов Ясон. И родилаСына Медея ему. В горах Филиродом Хароном Был он вскормлен...

(Перевод В. В. Вересаева)

Довольно подробно, насколько это возможно в лирическом произведении, рассказывает о походе аргонавтов Пиндар в IV пифийской оде. Он говорит о Медее с глубоким уважением, называет ее "божественной пророчицей", упоминает, правда, и о том, что ей предстоит стать "убийцей Пелия", но не говорит о детоубийстве. Он дает только некоторые этапы похода и заканчивает победой Ясона над детьми земли, вовсе не касаясь длинного пути туда и обратно.

Наиболее близко к Аполлонию эту тему в эпической форме разработал Каллимах в "Айтиях". Мы имеем от них только фрагменты, но исследователи все же устанавливают некоторые параллели между Аполлонием и Каллимахом и даже высказывают предположение, что в первой редакции поэма Аполлония была еще ближе к стихотворениям Каллимаха.

Значительно большее внимание уделяла мифу об аргонавтах трагедия; известны названия многих трагедий, разрабатывающих отдельные эпизоды этого мифа, например: у Эсхила — "Афамант", "Гипсипила", "Кабиры", "Финей", "Арго", "Главк"; у Софокла — "Афамант", "Фрикс", "Колхидяне", "Чародейки" (о Медее в Фессалии); у Эврипида — "Дочери Пелия", "Фрикс", "Ино", "Медея".

Из всех этих трагедий до нас дошла только последняя, основой темой которой является измена Ясона и детоубийство. В древнейших версиях мифа детоубийства, по-видимому, не было; Медея выступала как законная наследница Коринфского престола, который был дан ее отцу Аэту самим Гелиосом; столкновение ее с мужем произошло не на почве ревности, а потому, что она отдала своих детей в храм Геры, где после ухода Медеи из Коринфа их убили коринфяне. Возможно, что смерть детей от руки Медеи была впервые введена Эврипидом, отчего и возник передаваемый в схолиях к "Медее" анекдот о том, что Эврипид был подкуплен коринфянами, чтобы он оправдал их и очернил Медею. Можно предполагать, что Аполлоний имел в своем распоряжении, помимо названных трагедий, еще и другие, принадлежавшие менее значительным авторам. Что таковые имелись, видно из шуточной фразы Аристофана в "Мире" (1010-1012) относительно трагического поэта Мелантия, который, бродя по рынку, произносит два (пародированных) стиха из какой-то "Медеи". Судя по содержанию приведенных Аристофаном стихов, можно думать, что и в этой "Медее" героиня выводилась уже как детоубийца.

Таковы те поэтические источники, которые Аполлоний мог иметь перед собой. Но, судя по его поэме, еще больше внимания он уделил мифографическим и географическим трудам. Вопрос об этих источниках его поэмы не окончательно выяснен; известно только, что Аполлоний имел перед собой огромную литературу по географии и этиологии и что в мифе об аргонавтах его привлекала не только поэтическая сторона, но равным образом, если не больше, возможность изучить и изложить множество сведений о незнакомых краях, о малоизвестных и странных обрядах и мифах.