История греческой литературы Том III

Афродита обещает сыну чудесный мяч, которым в детстве играл Зевс:

Слушал внимательно сын, и пришлось ему по сердцу слово,Бросил игрушки свои и обеими сразу рукамиНачал он мать за хитон хватать и ловить неотвязноС просьбой, чтоб мячик сейчас же дала. Но ласковой речьюСына она усмирила, к себе привлекла, обнимая,Щечки целуя ему, она говорила с улыбкой...(III, 145-150)

Бытовой характер этой картинки и психология ее персонажей очень далеки от гомеровской поэзии. Гера, Афина, Афродита и ее капризный сынок взяты поэтом из современного Аполлонию общества. Боги Аполлония — только обязательная принадлежность эпической формы; поэт использует их появление для того, чтобы показать свой талант и дать красивые пластические образы. И действительно, Афродита с гребнем и мальчики, играющие в кости, дают такую же реальную бытовую картину, как лучшие статуи эпохи эллинизма.

У Аполлония встречаются даже атеистические мысли, которые он влагает в уста "дерзкому Иду", сыну Афарея, позднейшему сопернику Диоскуров. В I книге перед отплытием он смеется над пророчеством Идмона и задумчивостью Ясона:

Знай, что это копье, которое многих сильнее,В битвах увенчано славой. Сам Зевс мне не больше поможетПраво, чем это копье! Им клянусь я, что гибели чернойНечего вам опасаться, — удача помчится за намиЛишь потому, что я здесь — если б даже был бог наш противник.(I, 466-470)

В том же духе выступает Ид по поводу предложения Аргоса, сына Фрикса и Халкиопы, обратиться за помощью к Медее:

...лишь Ид, Афарея наследник,Гневом охвачен, вскочил и восклинул сурово и грозно:"Стыд и позор! Значит жены — отныне соратники наши?Мы призываем Киприду, чтоб нам помогла в нашем деле,А не великую мощь Эниалия? Что вы глядитеНа ястребов, на голубок и битвы хотите избегнуть?Вот и старайтесь теперь, забыв о военных деяньях,Льстивою речью своей красавиц пленять мягкосердых".

(III, 556-563)

Хотя далее все происходит по совету Аргоса и приказу Ясона, но слова Ида остаются неопровергнутыми, и создается впечатление, что автор поэмы, так обильно уснащающий ее жертвоприношениями и предзнаменованиями, в душе сочувствует Иду.

Единственный момент, где Аполлоний как будто придает известное религиозное освещение событию, это — убийство Апсирта, один из наиболее сильных эпизодов всей поэмы. Но. и тут религиозные образы и фигуры опять-таки лишь условности. Перед убийством Медея говорит Ясону:

Слушай, что я предложу. Я недоброго много свершила,Нынче решусь на последний я шаг и свершу преступленье,Мне от богов внушены ужасные мысли...(IV, 411-413)

Безоружного Апсирта заманивают в храм и убивают:

Хлынула кровь из-под пальцев и алые брызнули капли

На серебристый покров сестры, отвернувшейся мрачно,Но на позорное дело глядит осуждающим взоромСтрого Эриния та, что сердца всех людей укрощает.(IV, 473-476)

Это убийство вызывает гнев Зевса, который требует, чтобы виновники проделали очистительные обряды на острове Кирки. Однако далее Зевс не проявляет интереса к выполнению своего приказания. Таким образом, получается, что боги, по утверждению Медеи, внушили ей убийство, и они же карают ее за него. Действительным виновником убийства Аполлоний считает Эроса. Здесь Аполлоний уже открыто сменяет свой эпический тон на чистейшую лирику вполне в духе эротической поэзии своего времени:

Эрос жестокий и страшный, несчастье и бич ненавистный.Гибельной распрею ты и тяжким рыданьем и стоном,Болью и скорбью безмерной людские сердца потрясаешь.(IV, 445-447)