История Индии

Друзья, раджпуты и завоеватели

Слово «раджпут» (раджа-путера) означает просто «сын раджи». Хотя оно также включает в себя статус кшатрия и постепенно под этим термином стали понимать только представителей касты кшатриев, изначально у него не было особых этнических или региональных коннотаций. Для бывших вассалов династии Турджара-Пратихара из Канноджа, которых вольно называли раджпутами, и для других индийских противников ислама, которых иногда причисляли к ним, это слово, скорее всего, означало только очередной избитый титул в ряду гораздо более высокопарных. До времени Моголов это слово не означало отдельной касты или племени, и оттенок значения, принимая во внимание предубеждения эпохи Аурангзеба, скоро стал явно уничижительным: раджапуты — грабители и бандиты, «разновидность разбойников, лихих людей», как писал в заметках о своем путешествии немец Альберт де Мандельсо. Будучи «язычниками» (современное обозначение индуистов), они проживали в основном в Гуджарате и Раджастхане, обычно ходили с оружием, и солдатская служба была их потомственным занятием^{172}.

Полковник Джеймс Тоуд, первым среди британских чиновников посетивший Раджастхан, в 1820-х годах исследовал его политический потенциал и сформировал совершенно другой взгляд на раджпутов. Он не только хвалился, что в «раджпуте всегда узнает друга», но, по-видимому, в друге всегда узнавал раджпута. Их гостеприимство по отношению к тому, кто признавал их суверенитет и предлагал защиту от враждебного внимания Маратхов, было безграничным. Тоуд находил раджпутов по всему Раджастхану. Поэтому весь регион стал для британцев «Раджпутаной». Слово даже приобрело ретроспективную достоверность, когда в 1829 году в переводе истории ранней исламской Индии Феришты Джон Бриггс убрал фразу «индийские князья» из ранней версии Доу и заменил ее на «князья раджпутов». По собственному признанию Бриггса, он был «весьма признателен за откровенные беседы по всем темам, касающимся истории Раджпутаны… моему доброму другу полковнику Тоуду»^{173}

.

Согласно Тоуду, эти вездесущие раджапуты не являлись ни преступниками, ни даже лихими людьми. Они были независимыми вождями и князьями, потомками благородной расы, среди которых, полагал Тоуд, «мы можем найти семена конституции европейских государств». Хотя их ложно осуждали и преследовали во времена правления ислама, на самом деле они были аристократией Индии, неукротимым народом, чьи этнические корни можно проследить до общих с ранними европейцами предков и чья генеалогия, записанная в пуранах, восходит к эпосам и ведам.

Благодаря доброму отношению раджпутов и помощи царских хронистов и поэтов Тоуд получил привилегию попытаться воссоздать историю раджпутов — и что за славная это была история! В величественных «Анналах и древностях Раджастхана», опубликованных в 1829 году, он преподносит своим читателям примеры рыцарственности, затмевающей сам Камелот, и смелости, достойной святого Канута. Частые ссылки на клановую структуру раджпутов и аристократическое чувство noblesse oblige особенно хорошо принимались читателями, знакомыми с историей Британии. Тоуд думал, что увидел в феодальной системе раджпутов точный аналог древнего англо-норманнского кодекса. И все потому, что «военная система, свойственная государствам раджпутов», неизменно и целенаправленно раздавала земли и привилегии за военную службу и снабжение солдат.

Вероятно, для самих рыцарей-раджпутов феодализм означал не столько феодальное землевладение, сколько феодальные войны, которые они лично нередко разжигали. Соперничество между различными кланами раджпутов было яростным и разрушительным.

Пристальное внимание к их истории однозначно доказывает, что они никогда не могли объединиться, даже ради собственного блага: любое дуновение, грубый стих поэта разрушали самые прочные их союзы. Среди них нет национальных лидеров… и каждый вождь — хозяин собственного дома и домочадцев, по отдельности они слишком слабы, чтобы внушать нам (т. е. британцам) какие-либо опасения^{174}.

Тем не менее они выказали мужество и отвагу перед лицом мусульманской агрессии. И пускай их обороне недоставало слаженности действий, они полностью компенсировали это железной непоколебимостью, не имеющей себе равных в истории человечества.