История инквизиции

Во время своих неудач под Парижем и Шарите Жанна естественно должна была прийти к убеждению, что попытки эти не удались, потому что они были предприняты против воли Голосов, тем не менее все свидетельствует, что и в это время она верила в свой успех. Так, например, в письме, писанном из Реймса в день коронования, лицом, по-видимому, хорошо осведомленным, говорится, что армия готовилась на другой день выступить в Париж и что Девственница не сомневалась в том, что приведет город к повиновению. Она отнюдь не могла считать свою миссию оконченной, так как она уже в самом начале объявила о своем намерении освободить Карла Орлеанского и так как перед своими судьями она заявила, что у нее было намерение вторгнуться в Англию, чтобы освободить пленника или самой захватить достаточно пленных, чтобы заставить врага согласиться на обмен. Ее Голоса обещали ей успех, и если бы она не попалась в плен, то она окончила бы эту задачу в три года.[181]

* * *

Как бы то ни было, но с этого дня ее оставило удивительное счастье, сопровождавшее ее первые шаги. Смены успеха и поражения показывают, что либо французы утратили первый пыл своего энтузиазма, либо англичане, освободившись от панического страха, решились во что бы то ни стало сломить адские силы. Бедфорду удалось выставить внушительную армию при помощи кардинала Бофора, уступившего ему (как говорят, за крупную сумму) четыре тысячи крестоносцев, набранных в Англии против гуситов. Англичане загородили дорогу к Парижу; три раза обе армии, почти равные по численности, сталкивались лицом к лицу, но Бедфорд умел каждый раз ловко выбирать укрепленную позицию, на которую Карл не осмеливался напасть, так как человеческое благоразумие явно сменило смелую уверенность, которой отмечен поход к Реймсу. Интриги партий, окружавших Карла VII, сказались в попытке отступить к Луаре, оказавшейся излишней после падения Бре на Сене; когда придворные потерпели неудачу в своем нападении на англичан, охранявших переправу через реку, то эта неудача вызвала радость у Жанны, у герцогов Бурбонского и Алансонского и у парии, враждебной Ла Тремуйлю. Карл принужден был остаться на севере от Луары. Около конца августа Бедфорд, опасаясь вторжения в Нормандию, отправился в эту провинцию, оставив, таким образом, открытой дорогу к Парижу. Карл прошел до С.-Дени, который взял без всякого сопротивления 25 августа.

* * *

7 сентября сделана была попытка захватить врасплох Париж при помощи друзей, находившихся в нем; так как эта попытка не имела успеха, то 8 сентября атаковали всеми силами ворота С.-Гоноре, но вода внутреннего рва оказалась глубокой, а крепостная артиллерия делала свое дело; после пяти или шести часов ожесточенной битвы осаждающие были отброшены, потеряв пятьсот человек убитыми и тысячу ранеными. Как всегда, Жанна сражалась в первом ряду, пока не упала, раненная в ногу стрелой; рядом с ней был убит ее знаменоносец. Позднее она говорила, что ее Голоса не советовали ей предпринимать эту попытку, но что она увлеклась рыцарским духом армии; это утверждение выдумано современными ей свидетелями. В письме своем к графу Арманьяку Жанна обещает ему ответить на его вопрос, когда у нее будет свободное время в Париже; отсюда ясно, что она надеялась взять город.

С этого времени Жанна познала превратности судьбы, причем злая судьба все более и более брала перевес над счастливой. В С.-Пьер-ле-Мустье былой энтузиазм придал волонтерам силу, и они пошли на приступ так легко, как будто они взбирались по лестнице; но это было лишь первым актом осады Шарите, кончившейся полной неудачей. На этот раз Жанна опять объяснила неудачу тем, что дело было начато без приказания Голосов.

Открыто говорили, что Ла Тремуйль послал ее испытать счастье с недостаточными силами и отказал ей в необходимом подкреплении. Во время зимы она находилась в Ланьи, где произошло небольшое событие, послужившее позднее основанием обвинения ее в колдовстве. Одна женщина родила ребенка, который казался мертвым; родители, боясь, что новорожденный будет погребен без крещения, отнесли его в церковь, где он находился три дня, не подавая никаких признаков жизни.

Городские девушки собрались в церковь для молитвы, и Жанна присоединилась к ним. Вдруг ребенок, казалось, ожил, вздохнул три раза, был наскоро окрещен, а затем умер и был похоронен на кладбище. Чудо это было приписано Жанне, а позднее оно послужило обвинением против нее. По всей вероятности, к этому же времени относится и рассказ о лошади епископа Санлиса. Жанна взяла ее для личного пользования; затем, видя, что лошадь не годится ей, она отослала ее обратно епископу и, кроме того, велела отдать ему двести золотых салю (золотой салю равнялся двадцати двум парижским су). Во время процесса из этого вывели тяжелое обвинение; это показывает нам, с какой жадностью собирали и употребляли против нее самые незначительные случаи из ее военного прошлого.

* * *