История катастрофических провалов военной разведки

Письменные свидетельства разведки в те последние несколько дней представляют интерес как индикатор истинных намерений Саддама. В период между встречей посла Глэспи с Саддамом 25 июля и переговорами в Джидде 31 июля иракцы начали усиливать свои войска на юге. Они отправили боеприпасы и конвои с военной техникой в свои передовые дивизии и развернули бронетанковые подразделения в боевой порядок для наступления. Вашингтонские аналитики разведки немедленно засекли это изменение в статусе — вероятно, с помощью спутниковой и радиоэлектронной разведки — и предупредили Белый дом и Госдепартамент, что численность и вооруженность иракских сил теперь уже указывают на явное намерение предпринять наступление. Силы Ирака были «несоразмерны с поставленной перед ними задачей, если... речь действительно идет о блефе», как сообщалось в разведывательной сводке DIA от 30 июля. Пентагон и DIA продолжали настаивать, что Саддам, по их мнению, «намерен использовать эту силу». По всем объективным критериям эти слова следовало бы расценить как четкое и своевременное предупреждение разведки.

Однако остальная часть администрации США, доверяя оптимистичной оценке посла Глэспи и успокаивающим публичным заявлениям Саддама и искренне веря в то, что переговоры еще могут принести успех, не предпринимала никаких действий. Один французский источник даже объявил, что в распоряжении Вашингтона имеется безошибочный разведывательный индикатор иракских намерений. Якобы Агентство национальной безопасности перехватило иракскую дипломатическую оценку, где были перечислены примеры «бездействия и пассивности» Америки перед лицом актов агрессии в прошлом: Кипр в 1974 году, китайцы в Тибете и вторжение Советского Союза в Афганистан в 1979 году — во всех этих случаях США держались в стороне и ничего не делали. У Ирака могла быть только одна причина для столь пристального интереса к поведению Америки перед лицом прошлых провокаций. Если французский источник прав, вышеупомянутая дипломатическая оценка была еще одним важным разведывательным индикатором истинных намерений и мыслей Саддама в те дни.

Все это уже не имело значения. В первые часы 2 августа 1990 года два элитных подразделения иракской Республиканской гвардии пересекли границу и вторглись в Кувейт. В то время как поставленные Советским Союзом танки дивизий «Медина» и «Хаммурапи» мчались в южном направлении, внезапной атакой были захвачены нефтяные острова Варбах и Бубиян, а подразделения спецназа атаковали стратегически важные пункты в городе Кувейт. Через 24 часа бои закончились. Примечательно, что кувейтцы обратились за военной помощью к США только через три часа после начала вторжения, и даже тогда смягчили призыв о помощи просьбой держать его «в тайне, чтобы не воспламенить ситуацию».

Их просьба не имела смысла. Ситуация воспламенилась в тот момент, когда кувейтцев начали окружать и убивать. Кувейт стал оккупированной провинцией Ирака. Правда, в этой мрачной атмосфере блеснул один луч света, исходивший из самого неожиданного человеческого источника. В первоначальный период оккупации заместитель руководителя службы военной разведки Саудовской Аравии, переодетый в бедуина, три дня бродил по Кувейту, оценивая иракские воинские подразделения. Благополучно вернувшись, он представил своему начальству точный отчет о расположении, технике и боевом духе иракской оккупационной армии. Никакой объем радиоэлектронной или спутниковой информации не обеспечил бы такого глубокого проникновения в суть ситуации, как этот сделанный по старинке отчет живого агента. Каждый из видов разведки вносит свой вклад в создание общей информационной картины.

Подобно тому как израильтяне не сумели распознать нависшую над ними опасность в 1973 году, а Британия проигнорировала разведданные по военным приготовлениям Аргентины перед Фолклендской войной в 1982 году, так и США, убаюканные собственными дипломатами и политическим истеблишментом, положили под сукно серьезные разведывательные данные о возможностях и намерениях Ирака в 1990 году. И все же вопрос об ошибках разведки в связи с Войной в Заливе состоит не столько в том, как получилось, что администрация Буша проморгала все сигналы, сколько в том, почему

она это сделала. Причины провала, безусловно, крылись не в сборе или объединении разведданных (это дело поставлено в США на широкую ногу), а в ее анализе и интерпретации. Опять же это служит лишним доказательством того, что политика США в целом и внешняя политика в частности зачастую уходят из-под централизованного контроля и становятся жертвой конкурирующих политических сил внутри страны. По всей видимости, эти силы были заинтересованы в том, чтобы не признавать серьезность кризиса или даже отрицать само его наличие. Как заметил в одной из своих передач в 1991 году корреспондент АВС Джон Кули,