История химии с древнейших времен до конца XX века. В 2 т. Т. 2

Вступление на российский престол императрицы Екатерины II подавляющее большинство историков расценивает как начало в нашем Отечестве эпохи просвещенного абсолютизма. Этот исторический этап в Российском государстве приобрел весьма своеобразные черты, привнесенные как особенностями национальной истории, так и незаурядной и противоречивой личностью самой императрицы. Екатерина II, являясь автором знаменитого «Наказа» об образовании, всячески позиционировала себя поборницей просвещения русского народа. Она состояла в переписке с виднейшими представителями европейского Просвещения — Д. Дидро, Вольтером, К.А. Гельвецием, изучала «Мысли о воспитании» Дж. Локка. В целом идеология российского Просвещения, опираясь, прежде всего, на значимость общественного воспитания, отстаивала мысль о величии России. Система образования была призвана служить не отдельно взятому человеку, а воспитывать верных слуг государства^{139}

.

В феодально-чиновничьей стране, где имущественное и социальное положение государственного служащего регламентировалось «Табелью о рангах», даже самые именитые ученые не были удостоены присвоения им какого-либо из 14 классов, определяющих их общественный статус. Современник М.В. Ломоносова историк Г.Ф. Миллер полагал, что это является главной причиной, объясняющей, почему дворянские дети не стремились приобщиться к научной деятельности.

Состояние дел в российской науке можно понять из содержания отчета княгини Екатерины Романовны Дашковой,

назначенной в 1783 г. директором Академии наук: «…химическая лаборатория едва заслуживала сие название, ибо она не только недостаточно была необходима нужными для опыта принадлежностями, но и самая печь вместо химической сделана была хлебная»^{140}. В том же отчете говорилось, что иноземные академики и профессора свои обязанности исполняют без особого рвения.

На рубеже XVIII–XIX вв. в России существовал по сути лишь единственный Московский университет, поскольку Академический университет в С.-Петербурге был очень своеобразным учебным заведением. Он имел иную структуру и задачи, нежели известные европейские университеты с освященными веками традициями^{141}

. Для большинства академиков чтение лекций было явно нежелательным дополнением к их основной работе. Не в последнюю очередь это было связано и с отсутствием достаточно подготовленных студентов.

Вектор направления развития горного дела и металлургии, заданный в конце XVII — начале XVIII вв., привел к поистине удивительным результатам. В 1783–1791 гг. в России было вновь создано 16 горно-металлургических и металлообрабатывающих заводов. Объем производимой продукции не только полностью удовлетворял внутренние потребности, но и позволил перейти к продаже железа и чугуна на экспорт. Например, в 1782 г. суммарная продажа за рубеж продукции черной металлургии из России составила 3840000 пудов^{142}.

Процесс подъема отечественной металлургии сопровождался интенсификацией исследований в области прикладной химии. Во второй половине XVIII столетия в России были организованы новые химические лаборатории. Одной из них была лаборатория при Берг-коллегии (см. т. 2, глава 1, п. 1.3), предназначенная для анализа руд и обучения металлургов. Аналогичная лаборатория была создана также и при Петербургском монетном дворе.

Ярким примером научной и организационной деятельности, направленной на решение химико-технологических, прикладных задач того времени, можно считать карьеру Ивана Андреевича Шлаттера, ставшего в итоге крупным специалистом по горному делу и монетному искусству.

Начав с должности простого пробирера при Берг-коллегии, он закончил ее в чине действительного статского советника, возглавлявшего это государственное учреждение. Во время службы при Петербургском монетном дворе И.А. Шлаттер разработал технологию производства латуни и сухой метод разделения серебра и золота. Вершиной его научной деятельности стало опубликованное в 1760 г. «Обстоятельное наставление рудному делу …», сосредоточившее в себе обширный комплекс сведений из области горно-металлургической техники того времени. В отличие от «Первых оснований металлургии, или Рудных дел» М.В. Ломоносова книга Шлаттера не содержала ни существенных обобщений, ни изложения новых теоретических воззрений. Однако несомненным достоинством «Обстоятельного наставления» явилось описание новинок рудничного и заводского оборудования, которые еще не применялись в России. Именно в этой книге впервые на русском языке было приведено описание «огнем действующих» паровых машин, «которые с начала сего века от Англичан изысканы и во многих местах в употребление … введены»^{143}. Эти описания ранних конструкций паровых машин (см. т. 1, глава 6, п. 6.5) помогли русскому умельцу-самородку Ивану Ивановичу Ползунову изобрести универсальный паровой двигатель. Судьей и главным экспертом проекта огнедействующей заводской машины, представленной первым русским теплотехником, стал И.А. Шлаттер.