История христианской церкви в XIX веке. Том 1. Инославный христианский Запад

Чувствуя себя хозяевами в Риме, французы задумали образовать там гражданскую стражу, и многие уже стали записываться в нее. Но 24 августа 1808 года по углам улиц были расклеены афиши, в которых папа, как «законный властелин», угрожал церковным наказанием тем, которые записывались в эту стражу. Миоллис, узнав в этом объявлении стиль Пакки, решил немедленно устранить государственного секретаря. Чрез несколько дней он отправил к Панке одного майора, с приказом без замедления удалиться в Беневент, как свою родину. Майор имел при себе подчиненного офицера, которому поручил понаблюдать за тем, чтобы Пакка не выходил из своего помещения, и особенно, чтобы не имел возможности переговорить с папой. С позволения майора, Пакка однако написал папе записку с кратким извещением, почему он сегодня против обычая не явился к нему. Чрез несколько минут вдруг вошел сам папай сказал офицеру, что он удручен всеми теми огорчениями, которые причинялись ему. Обращаясь к Пакке, он велел ему следовать за собой. Иностранный офицер, не понимая по-итальянски, попросил Пакку перевести ему слова папы, что государственный секретарь и сделал. Когда Пакка закончил, папа сказал: «Господин кардинал, пойдемте»! После чего взял Пакку за руку и увел его с собою, причем растерявшийся офицер не посмел противиться. С этого времени Пакка занимал три комнаты, непосредственно примыкавшие к помещению папы. Оба они были как бы в осаде и всякий день ожидали нападения.

Между тем прошел слух, что у Наполеона есть план отнять церковное государство и совсем удалить папу. Этот довольно вероятный слух вновь пробудил в Квиринале уже раньше высказывавшуюся мысль – отлучить Наполеона. Это имелось в виду уже в 1806 году, но тогда дело не дошло до этого. Консальви наверно долго бы подумал, прежде чем прибегать к столь крайней мере; но Пакка был другого взгляда: молния в руке наместника Христова, по его мнению, в девятнадцатом веке не сделалась ни холоднее, ни слабее, чем какою была в средние века. Поэтому были изготовлены две различных буллы одна на тот случай, если французы захватят правление в свои руки еще прежде удаления папы, а другая для противоположного случая. Ни для кого уже не было тайной, что папа чувствовал себя до крайности стесненным. Прелату, заведовавшему казначейством, он сказал, что он уже «заложил мину, и стоит только взять в руку фитиль, чтобы произвести взрыв»; а другому из своих знакомых заметил: «французы хотят нас принудить заговорить по-латыни. Хорошо, мы сделаем это».

10 июня 1809 года, около полудня, под гром пушек снят был папский герб с замка св. Ангела, и выкинуто трехцветное французское знамя. В то же время по всему городу объявлен был декрет, изданный Наполеоном 18 мая в Шенбрунне. В силу этого императорского декрета церковное государство упразднялось и соединялось с империей, так что владычество папы заканчивалось. Как только об этом узнали в Квиринале, Пакка поспешил к папе, и оба воскликнули: «Consummatum est» (Совершилось!). Папа, однако, сильно колебался, когда вопрос зашел об издании отлучительной буллы. Он заметил, что, вновь перечитав ее, нашел, что она содержит в себе слишком сильные выражения против французского правительства. Пакка на это возразил, что употребленные в ней обороты отнюдь не говорят слишком много, что, напротив, они слитком замедлили с своим протестом против грубых и насильственных действий французов. Эти слова произвели на папу решительное впечатление, он опять подошел к своему письменному столу, наскоро подписал составленный на итальянском языке протест и издал затем приказ – выставить отлучительную буллу на обычных местах, особенно в трех главных церквах Рима. Еще до захода солнца все это было исполнено благочестивыми и самоотверженными людьми, и когда римляне возвращались с вечернего богослужения, то могли читать колоссальный документ, напечатанный огромными буквами, пока не явились французы и не сорвали его.

В этой отлучительной булле папа сначала сообщает о всех тех страданиях, которые пришлось претерпеть доселе церкви и ее служителям; страдания эти сделались столь велики, что о долготерпении не могло быть более речи. «Пусть же поймут все, что, в силу повеления Христа, и они состоят подданными нашего престола и поставлены под наше господство. Ведь и мы также имеем царство, и даже еще лучшее (etiam praestantius); и неразумно было бы утверждать, что плоть должна повиноваться духу, небесное – земному». Поэтому папа находит себя вынужденным извлечь судный меч святой церкви; но он делает это в надежде, что те, которые восстают против него, еще могут образумиться. Затем следует обычная формула отлучения против всех тех, которые позволяют себе прибегать к насильственным действиям против церкви, как и против всех их пособников, и наконец, дается повеление сообщить о таком приговоре «по всем местам и всем народам». –