История христианской церкви в XIX веке. Том 1. Инославный христианский Запад

«Невозможно, – говорит Накка, – изобразить те радостные клики и выражения сочувствия, с которыми добрые римляне сопровождали Пия VII на пути его в церковь

«У Иисуса». Но позволительно усомниться, насколько вообще весь христианский мир восторженно встретил весть о восстановлении ордена иезуитов. В Италии собственно это было принято довольно безразлично, потому что иезуиты уже в большом числе существовали в Сицилии. Не то было в странах, лежавших за Альпами. Франц I австрийский не хотел и слышать об иезуитах; Португалия, как и Бразилия, также делали возражения. Король Иоанн не хотел входить ни в какие переговоры, ни устные, ни письменные, по этому вопросу: в его землях все должно было оставаться по-старому. Появление иезуитства вновь на церковном поприще не могло не повлечь за собой важных последствий. Иезуиты, гонимые как псы, теперь повсюду возвращались как орлы; и фанатизм, суеверие, обоготворение папства получали в них сильных и искусных работников. Ко времени их возвращения оставалось еще немало представителей того благородного, искреннего католицизма, который собственно католическое (т. е. всеобще-христианское) ставил выше папского. Но они должны были исчезнуть в борьбе с иезуитами, которые, явившись с целой системой средств воздействия на религиозную и нравственную жизнь в своем духе, последовательно начали стремиться к тому, чтобы папистическую систему увенчать короной папской непогрешимости. Вместе с иезуитами возвращалось и средневековое варварство. Уже в начале 1815 года «конгрегация о чистоте веры» возбудила 737 жалоб против еретичества, а «конгрегация для запрещения книг» стала заносить в индекс не только все политические сочинения, но даже не пощадила и поэзии Альфиери. Возобновилась и система принуждения в делах веры. По вечерам во все воскресные дни 300 евреев из Гетто принуждаемы были ходить в

церковь

и слушать проповеди, произносившиеся с целью их обращения; по вечерам самая часть города, где они жили, запиралась. Все учреждения, введенные французами в Риме, были опять уничтожены, и даже отменены были газовое освещение и оспопрививание. Общественное нищенство вновь получило свободу, и повсюду стали выступать самые яркие признаки ультрамонтанского культа. Накка всячески старался все повернуть не только ко времени до 1789 года, но даже к периоду до 1773 года. Впрочем, французская оккупация Рима и Италии вообще все-таки оставила семена, которые, долго скрываясь в глубине, позже дали о себе знать в революции и революционных потрясениях всякого рода.

В то время, как Пакка делал все возможное для того, чтобы вновь погрузить вечный город в мрак средневековья, Консальви с свойственною ему дипломатическою ловкостью обделывал дела в иностранных государствах. Когда он в половине мая месяца прибыл в Париж, то все союзные государи и дипломаты или отбыли, или намерены были уехать и отправиться в Лондон. Консальви решил последовать за ними, захватив с собой письмо папы к английскому принцу регенту. Но перед тем как вступить на почву Англии, он почувствовал некоторое затруднение. Мог ли он явиться в кардинальском одеянии там, где в течение нескольких веков не видали кардиналов, и где незадолго перед тем сожжено было чучело папы? Однако он преодолел свою опасливость и решил открыто являться в своем кардинальском одеянии. И он отнюдь не потерпел от этого. На одной из улиц в Лондоне он подвергся несчастью: разбилась его карета; но английский народ тогда был так дружелюбно настроен ко всем врагам Наполеона, что даже и папский министр мог повсюду являться беспрепятственно. Уже в 1800 году Консальви приобрел себе название «весьма деликатного, либерального человека», и это доброе мнение о нем навсегда удержалось там. Ему удалось также завязать более тесные отношения между курией и Англией», где впоследствии римская пропаганда нашла себе столь благоприятную почву.