История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 4. Часть 1

Напрасно прождав весь день, Меттерних подписал, наконец, присоединение Австрии к коалиции и утром 11-го с нескрываемым огорчением объявил Коленкуру и Нарбонну, что Пражский конгресс распущен, а Австрия, в силу своего долга перед Германией и перед своим народом, вынуждена объявить Франции войну. Прусский и русский переговорщики объявили, в свою очередь, что удаляются, возлагая всю ответственность за безуспешные переговоры на Францию, и с нескрываемой радостью покинули Прагу.

Днем 11-го Коленкур наконец принял долгожданного курьера, но увидев, что именно он доставил, уже менее сожалел о его запоздалом прибытии. Хотя он не терял надежды добиться какой-нибудь уступки от Меттерниха, но вовсе не надеялся добиться переноса Пруссии за Одер и даже в случае отмены этого химерического условия не думал, что сможет сохранить Наполеону Гамбург, протекторат над Рейнским союзом и, главное, Триест. Однако Коленкур считал вполне возможным убедить Меттерниха принять предложения Франции, оставив Триест Австрии и условившись о приостановлении соглашения по ганзейским городам, которое поставит их возвращение в зависимость от мира с Англией.

Он побежал к Меттерниху и нашел того грустным, взволнованным и сожалеющим о столь позднем его приходе. Меттерних не счел приемлемыми условия Наполеона, но дал понять, что при условии возвращения Австрии Триеста, восстановления Пруссии до Эльбы и упразднения Рейнского союза решение вопроса о ганзейских городах можно отложить до заключения мира с Англией. Однако, добавлял Меттерних, то, что мы могли навязать воюющим сторонам двадцать четыре часа назад, теперь от нас уже не зависит, и мы вынуждены предложить эти условия, не зная, удастся ли нам убедить их принять.

Между тем официальные переговоры не могли продолжаться, поскольку конгресс был распущен и Австрия официально объявила войну Франции. Прусский и русский полномочные представители удалились, и французским представителям было неприлично оставаться в Праге. Договорились, при условии согласия Наполеона, что Нарбонна отправят одного, постаравшись как-нибудь объяснить ему его отдельный отъезд, а Коленкур, напротив, останется ждать результата предложений Меттерниха государям Пруссии и России, которые должны прибыть в Прагу в ближайшие два-три дня.

В тот самый день, когда Австрия объявила конгресс распущенным и заявила о своем присоединении к коалиции, перемирие было денонсировано представителями воюющих держав, что назначало возобновление военных действий 17 августа. Возможность возобновить тайными путями переговоры, прерванные столь явным образом, почти равнялась нулю, и Наполеон повел себя так, как будто на них вовсе и не рассчитывал. Он предписал Нарбонну тотчас вернуться из Праги, ибо этот дипломат, будучи одновременно полномочным представителем на конгрессе и послом при австрийском дворе, не мог более оставаться при дворе, который только что объявил Франции войну. Коленкуру Наполеон разрешил остаться в Праге, но не в самом городе, а в окрестностях; он согласился, чтобы последние предложения были переданы Пруссии и России, но не от его имени, а от имени Австрии, которая представит их как свои, ибо, добавлял Наполеон, он считает ниже своего достоинства что-либо предлагать воюющим державам. Он послал Коленкуру формальные полномочия, но без какой-либо свободы действий для переговоров, объявив свои условия неизменными в отношении ганзейских городов, Рейнского союза и даже Триеста, который он хотел удержать при возвращении Австрии Иллирии. Это давало весьма слабые шансы добиться мира, поскольку Австрия не могла допустить подобных условий.