История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 4. Часть 2

Не больше удовлетворения испытывали и рейнские провинции. Хотя они, как и бельгийцы, избавились от конскрипции, и Рейн, главный источник благосостояния, открылся вместе с морем, для промышленности, развившейся при Империи, Франция была потеряна, а рынки Пруссии оказались неспособны возместить убытки. Превращение в сограждан жителей Кенигсберга не казалось жителям рейнских провинций естественным, а свобода папы ничуть не больше, чем бельгийцев, утешала их в нынешней принадлежности протестантскому государю. Они тоже тяготились иностранной оккупацией, ибо их территорию занимала прусская армия и солдаты Блюхера еще не привыкли считать своими соотечественниками и жалеть жителей Экс-ла-Шапели или Кельна.

Области, расположенные за Рейном, испытывали беспокойство по другим причинам. Пруссаки были довольны и имели для этого все основания, ибо одержали победу и теперь рассчитывали на расширение территории. Но в качестве награды за патриотизм они ждали обещанной свободы, которую им, однако, предоставлять не спешили. Ганновер, Брауншвейг и Гессен с тревогой ожидали решения своей участи, а тем временем их разоряли проходившие через них армии коалиции. Саксонии, которая покинула французов на поле боя, в награду за ее отступничество грозили потеря государственности и прусское владычество, что повергало ее в подлинное отчаяние. Саксонцев унижали, удерживая их государя пленником в Берлине. Мелкие германские князья были встревожены планами, которые приписывались большим германским державам, а их народы были встревожены совсем не либеральными принципами, которые выказывали их собственные князья.

Швейцария впала в смуту, в которой столкнулись все интересы и вооружилось всё население. Бернцы, вводя в декабре в Швейцарию войска союзников, желали упразднить Акт посредничества и в самом деле его упразднили. Тотчас пробудились все старые притязания. Берн хотел вернуть себе Во и Аргау, лишив их достоинства кантонов и членов федерации. Ури хотел забрать у кантона Тичино долину Левантина и завладел ею, не дожидаясь решения властей. Швиц и Гларус готовились вернуть себе территории Уцнаха и Гастера, отобрав их у Санкт-Галлена, и ради достижения этой цели подстрекали население этих округов к мятежу. Угрожаемое население, в свою очередь, готовилось обороняться: двадцать тысяч граждан Во, Аргау, Тургау, Санкт-Галлена и Тичино взялись за оружие. Внутренней жизни кантонов грозила не меньшая опасность, чем их территориальному составу. Явно намеревались восстановить подчинение одних классов другим, и все законные интересы, признанные Актом посредничества, оказались в опасности.

За Альпами картина была еще печальнее. При отступлении французы оставили в Милане Итальянскую армию, а в большинстве крепостей Ломбардии – австрийцев. Евгений, несмотря на благородную преданность Наполеону, надеялся сохранить хотя бы часть вице-королевства. Дабы добиться этого, он рассчитывал на влияние короля Баварии, своего тестя, и на личное уважение, которым пользовался в Европе. Благоразумные итальянцы желали для своего принца того же, и ломбардский сенат уже готовился к соответствующему демаршу, когда миланская чернь, уставшая от французов, которых терпела восемнадцать лет, и подстрекаемая знатью и духовенством, подняла мятеж, ворвалась в сенат и забила до смерти министра финансов Прину. Едва не растерзали и военного министра, но толпу удалось обуздать. Вооруженные силы страны возглавил генерал Пино, сформировали регентство, куда призвали просвещенных патриотов, и просили Венский конгресс дать Ломбардии государя. Нетрудно догадаться, что ответом стала австрийская оккупация. Маршал Беллегард во главе 50 тысяч солдат захватил всю Ломбардию до По, распустил регентство и вступил во владение страной от имени императора Австрии.

В Ломбардии режим был жесток, но законен, а вот в Пьемонте он был невыносим с первого же дня. Старый король Сардинии, пожив в изгнании в Риме, после возвращения папы явился в Турин, вступил во владение своими землями, к которым англичане намеревались добавить Геную, и стал править как самый слепой из эмигрантов. Он не только восстановил абсолютную власть, но и преследовал всех, кто служил Франции, карал тех, кто не постился по пятницам и субботам, и выказывал во всем самую жестокую нетерпимость. И это в стране, которую французы на протяжении двадцати лет наполняли духом просвещения и свободы! Многие пьемонтские офицеры бежали к Мюрату, и он с готовностью принимал их, а оставшиеся либо отказывались служить, либо ненавидели новый режим и не склонны были его поддерживать. Если бы по соседству, на реках Тичино и По, не стояли австрийцы, разразилось бы всеобщее восстание.