Читаем История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том I полностью

Маршал Лефевр, которому было поручено командование войсками, не обладал познаниями, которых требовала такая операция. Не было во всей армии солдата более невежественного и более доблестного. На все вопросы военного искусства, поднимаемые инженерами, он знал только один ответ: идти на приступ во главе своих гренадеров! Если Наполеон его выбрал, несмотря на его некомпетентность, то лишь потому, что желал, не доверяя ему армейский корпус, дать возможность заслужить большую награду. Доблестный Лефевр, искупавший свое невежество некоторым природным умом, умел оценить себя по заслугам и выказал настоящий испуг, узнав, какую задачу доверил ему Наполеон. Император ободрил своего маршала, обещав прислать все ресурсы, в каких он будет нуждаться, и лично руководить им из своего лагеря в Финкенштейне. «Мужайтесь, – сказал Наполеон, – надо же, чтобы и вам было о чем рассказать в зале Сената, когда мы вернемся во Францию».

Побежденный его любезными словами, маршал подчинился. Наполеон прикомандировал к нему военного инженера Шаслу и генерала артиллерии Ларибуазьера, офицеров самого высокого достоинства, ибо знал, что именно инженерные и артиллерийские войска опрокидывают стены крепостей.

Первые работы Наполеон решил начать силами союзнических войск и одного-двух французских полков из корпуса маршала Мортье; затем, когда доставляемые из Франции полки будут проходить мимо Вислы, следовало удерживать их на время под стенами Данцига для усиления ведущих осаду войск. Поначалу Лефевр располагал 5–6 тысячами едва обученных польских новобранцев;

2500 солдатами из Северного легиона, состоявшего из поляков и германских и русских дезертиров, весьма воодушевленных, но недостаточно организованных; 2200 баденцами, непривычными к огню и к тяготам траншейной жизни; 5 тысячами саксонцев, добрых солдат, но сражавшихся в Йене вместе с пруссаками и не успевших еще проникнуться к французам большой любовью; наконец, 3000 французов, в том числе тремя конно-егерскими полками, прибывшими из Италии, и 600 солдатами инженерной части. Тем самым, французы приступали к регулярной осаде крепости, заключавшей в себе 18 тысяч человека гарнизона, силами не более 18 тысяч человек, из которых лишь три тысячи были французами.

Тяжелая артиллерия, которой требовалось по меньшей мере сто орудий, с огромными запасами пороха и снарядов, могла быть подтянута лишь из арсеналов Силезии. Поскольку перевозки водным путем были прерваны, орудия приходилось перетаскивать с величайшими усилиями по дурным дорогам с Одера на Вислу. К марту артиллерия еще не была доставлена. Но прежде чем думать об обстреле крепости, ее нужно было обложить, дабы лишить гарнизон подкреплений и ободрений, которые он получал из Кенигсберга. Чтобы преуспеть в этом, нужно было, с одной стороны, изолировать ее от форта Вайхзельмюнде, а с другой – перекрыть Нерунг, длинную песчаную косу, которая простирается от Кенигсберга до Данцига, прерываясь только в Пиллау.

С песчаных высот, господствующих над Данцигом с запада, французы видели прямо перед собой внешнюю стену крепости, у ног – город, слева – Вислу, справа – обширные пространства, затопленные Мотлау, впереди – уходящий в бесконечную даль Нерунг, омываемый с одной стороны морем, с другой – Вислой и уходящий к горизонту до Фриш-Гафа. Эту окружность протяженностью в 7–8 лье невозможно было охватить силами 18 тысяч человек. Правда, при занятии некоторых точек осада могла оказаться достаточно плотной. Но чтобы завладеть главными точками, вначале нужно было захватить высоты, а затем укрепления Вайхзельмюнде на обоих берегах Вислы либо перекрыть реку, перейти на остров Хольм и захватить канал Лааке. Затем следовало спуститься справа в затопленную равнину, пересечь ее по дамбам, перейти Вислу выше Данцига, вступить на Нерунг, закрепиться на нем и перекрыть путь по суше. Преодолев эти первые трудности, можно было приступать к рытью траншеи перед стеной. Но для этого понадобились бы еще 8–10 тысяч человек хорошо подготовленного войска, а их не было. Тогда, по предложению командующего инженерной частью Шаслу, решили осуществить ту часть предварительных операций, что казалась наиболее срочной и наименее трудной. Переходить Вислу ниже Данцига или проникать на остров Хольм под огнем хорошо вооруженных редутов было слишком опасно. Решили перейти реку на одно-два лье выше по течению, у местечка под названием Нейфар, устроить там небольшой лагерь, перекрыть таким образом Нерунг, а затем, по мере укрепления лагеря, приблизить его к Данцигу, чтобы он оказывал помощь войскам, которым позднее будет поручено перейти Вислу между крепостью и Вайхзельмюнде.

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 дней в кровавом аду. Будапешт — «дунайский Сталинград»?
100 дней в кровавом аду. Будапешт — «дунайский Сталинград»?

Зимой 1944/45 г. Красной Армии впервые в своей истории пришлось штурмовать крупный европейский город с миллионным населением — Будапешт.Этот штурм стал одним из самых продолжительных и кровопролитных сражений Второй мировой войны. Битва за венгерскую столицу, в результате которой из войны был выбит последний союзник Гитлера, длилась почти столько же, сколько бои в Сталинграде, а потери Красной Армии под Будапештом сопоставимы с потерями в Берлинской операции.С момента появления наших танков на окраинах венгерской столицы до завершения уличных боев прошло 102 дня. Для сравнения — Берлин был взят за две недели, а Вена — всего за шесть суток.Ожесточение боев и потери сторон при штурме Будапешта были так велики, что западные историки называют эту операцию «Сталинградом на берегах Дуная».Новая книга Андрея Васильченко — подробная хроника сражения, глубокий анализ соотношения сил и хода боевых действий. Впервые в отечественной литературе кровавый ад Будапешта, ставшего ареной беспощадной битвы на уничтожение, показан не только с советской стороны, но и со стороны противника.

Андрей Вячеславович Васильченко

История / Образование и наука
Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее
100 великих литературных героев
100 великих литературных героев

Славный Гильгамеш и волшебница Медея, благородный Айвенго и двуликий Дориан Грей, легкомысленная Манон Леско и честолюбивый Жюльен Сорель, герой-защитник Тарас Бульба и «неопределенный» Чичиков, мудрый Сантьяго и славный солдат Василий Теркин… Литературные герои являются в наш мир, чтобы навечно поселиться в нем, творить и активно влиять на наши умы. Автор книги В.Н. Ерёмин рассуждает об основных идеях, которые принес в наш мир тот или иной литературный герой, как развивался его образ в общественном сознании и что он представляет собой в наши дни. Автор имеет свой, оригинальный взгляд на обсуждаемую тему, часто противоположный мнению, принятому в традиционном литературоведении.

Виктор Николаевич Еремин

История / Литературоведение / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
Кузькина мать
Кузькина мать

Новая книга выдающегося историка, писателя и военного аналитика Виктора Суворова, написанная в лучших традициях бестселлеров «Ледокол» и «Аквариум» — это грандиозная историческая реконструкция событий конца 1950-х — первой половины 1960-х годов, когда в результате противостояния СССР и США человечество оказалось на грани Третьей мировой войны, на волоске от гибели в глобальной ядерной катастрофе.Складывая известные и малоизвестные факты и события тех лет в единую мозаику, автор рассказывает об истинных причинах Берлинского и Карибского кризисов, о которых умалчивают официальная пропаганда, политики и историки в России и за рубежом. Эти события стали кульминацией второй половины XX столетия и предопределили историческую судьбу Советского Союза и коммунистической идеологии. «Кузькина мать: Хроника великого десятилетия» — новая сенсационная версия нашей истории, разрушающая привычные представления и мифы о движущих силах и причинах ключевых событий середины XX века. Эго книга о политических интригах и борьбе за власть внутри руководства СССР, о противостоянии двух сверхдержав и их спецслужб, о тайных разведывательных операциях и о людях, толкавших человечество к гибели и спасавших его.Книга содержит более 150 фотографий, в том числе уникальные архивные снимки, публикующиеся в России впервые.

Виктор Суворов

Публицистика / История / Образование и наука / Документальное