История Консульства и Империи. Том II. Книга 2

Обоим государям, старавшимся таким образом угодить друг другу, оставалось обсудить еще одно предложение, инициативу которого Наполеон не хотел брать на себя. Речь шла о семейном альянсе, о браке Наполеона с одной из сестер императора Александра. Наполеон не раз подумывал развестись с Жозефиной, чтобы сочетаться браком с принцессой, которая могла бы дать ему наследника, и в исполнении этого замысла его всегда останавливали привязанность к подруге молодости и невозможность определиться с выбором. Однако он непрестанно возвращался к этой мысли. И теперь ему представился случай ее исполнить, ибо рядом с ним находился государь, на союзе с которым он хотел основать свою политику, притом государь почти его возраста, у которого были сестры на выданье. Между тем, хотя он с утра до вечера находился рядом с Александром и они доходили до самых откровенных признаний, Александр ни разу не коснулся темы, которая столь живо интересовала Наполеона. А французский император, в своем величии считая, что оказывает честь всем, с кем соединяется, был слишком горд, чтобы сделать первый шаг, не будучи уверенным в успехе. Каждый день они с Александром беседовали о союзе, который ничто не сумеет нарушить, ибо их интересы совпадают и у них есть все политические причины быть тесно связанными. У них были для этого и личные причины, поскольку они видели и оценили друг друга, стали дороги друг другу, подходили друг другу во всем, совпадая во взглядах и вкусах, были молоды, перед ними простиралось огромное будущее, и у них еще было время вернуться к отложенным планам на Востоке. «Румянцев стар, — говорил Наполеон Александру, — ему не терпится насладиться победой. Но вы молоды, вы можете подождать!» «Румянцев человек из прошлого, — отвечал Александр, — он наделен страстями, которых нет у меня. Я гораздо более хочу цивилизовать свою империю, нежели увеличить ее. Дунайских провинций я желаю для своего народа, а не для себя. Я могу подождать других территориальных переустройств, необходимых моей империи. Но вам, — добавлял он, — также следует насладиться великими вещами, вами свершенными. Вы должны прекратить подставлять вашу драгоценную голову под ядра. Разве у вас не довольно славы и могущества? Разве у Александра и Цезаря их было больше? Наслаждайтесь, будьте счастливы, и отложим на будущее все прочие наши планы».

На такое исповедание бескорыстия Наполеон отвечал исповеданием любви к миру и покою. Александр, казалось, не хотел уже Константинополя, а Наполеон исполнился отвращения к войнам, сражениям и победам. Прогуливаясь вокруг Эрфурта, в некотором удалении от своих офицеров, оба государя предавались откровенным излияниям, в которых Александр доходил даже до признаний в самых тайных привязанностях. Не раз говорили о том, как досадно, что у Наполеона нет сына, и, подходя столь близко к цели, к которой Наполеон хотел подвести Александра, тем не менее ни разу ее не коснулись. Молодой царь останавливался, хотя не мог не знать о слухах, поползших после Тильзита как в Париже, так и в Санкт-Петербурге, о плане бракосочетания Наполеона и великой княжны Екатерины, его старшей сестры.

Но Александр сохранял сдержанность не потому, что при своем увлечении альянсом с Францией не желал отдавать сестру за Наполеона или считал ее брак с победителем Европы мезальянсом. Он предвидел борьбу со своей матерью, страшился ее и не решался предлагать то, что не сумел бы, как он опасался, дать.

Не зная тайны его упорной сдержанности, Наполеон был близок к разочарованию и даже к его проявлению, несмотря на огромную заинтересованность в полном внешнем согласии с императором Александром. Именно для такого случая, и только для него, мог пригодиться в Эрфурте Талейран: ибо он один умел искусно намекнуть на то, о чем не хотели говорить, и для разговора, с приличествующим достоинством, двух величайших властителей мира о браке, безусловно, нельзя было найти более ловкого посредника.

Император прибег к его помощи, чтобы побудить Александра сделать предложение, которого не хотел делать сам. Талейрану, страшившемуся сыграть какую-нибудь роль в ссорах императорской семьи, совершенно не хотелось вмешиваться в развод, который все так или иначе предчувствовали и о котором нередко поговаривали политические сплетники. Наполеон, чтобы подвести его, вопреки его воле, к этой теме, взялся за дело особенным способом. «Знаете ли вы, — сказал он ему, — что Жозефина обвиняет вас в том, что вы занимаетесь разводом, и возненавидела вас за это?» Талейран возмутился подобной клеветой. Наполеон возразил, что не стоит защищаться, ибо однажды об этом придется подумать; что, несмотря на привязанность к императрице, он всё же будет вынужден вступить в новый брак, который принесет ему наследника и свяжет с одним из великих правящих домов Европы; что ничто не будет прочно во Франции, пока не обеспечено ее будущее, а в настоящее время это не так, ибо всё покоится на нем одном, и что пришло время, пока он не состарился, найти супругу и родить от нее сына.