История Мексиканской революции. Истоки и победа. 1810–1917 гг.Том I

На рождество 1914 года Карранса впервые в истории Мексики легализовал разводы, тем самым дав женщинам минимальные гражданские права.[415] Для удовлетворения основных нужд населения северной части Мексики важным было решение о полном восстановлении автономии муниципалитетов, отмененной еще во времена Диаса. Ненавистные населению префекты («хефес политикос»), которые подчинялись только указам сверху, упразднялись. Все должностные лица отныне избирались, а не назначались властями штата. Таким образом были восстановлены старинные суверенные права бывших военных поселений в Соноре, что сразу же увеличило приток добровольцев в армию Хилла.

Вопрос о политической автономии был самым тесным образом связан с основной проблемой Мексики – чудовищным неравенством в распределении земель. Ведь именно назначенные сверху префекты обеспечивали интересы асиенд, которые под разными предлогами отбирали у деревень земли.

6 января 1915 года Карранса издал радикальный декрет по аграрному вопросу, который, вне всяких сомнений, не появился бы, не будь в стране гражданской войны с Вильей и Сапатой.[416]

Декрет провозглашал возврат деревням всех незаконно отнятых у них сельскохозяйственных земель, пастбищ и водных ресурсов. Землю предполагалось или возвращать общинам, или передавать в частную собственность. Карранса хотел сделать из крестьян-общинников нечто вроде американских фермеров. Но не это было главным в декрете, а то, что он сразу начал претворяться в жизнь. Генералы Каррансы на местах получили широкие полномочия, и степень радикальности аграрных преобразований зависела только от степени революционности того или иного генерала.

Губернатор Веракруса, член Революционной конфедерации Луис Санчес Понтон немедленно приступил к разделу асиенд. В Соноре Плутарко Кальес (Хилл был отозван в распоряжение Обрегона) издал брошюру «Земля и книги для всех». В ней он не только поддерживал идею раздела помещичьих хозяйств, но и предлагал законодательно ограничить максимальный надел земли в руках одного собственника. Программа Кальеса в этом смысле ничуть не уступала по радикализму тому, что делал в Морелосе Сапата.

Обрегон намеревался привлечь на свою сторону и мексиканских рабочих. Это было сделать нелегко, если учесть ужасные условия повседневного быта жителей столицы, да и Веракруса после прихода туда войск Каррансы. Но Обрегон решил воспользоваться именно этими трудностями. Как уже упоминалось, он обложил налогами в пользу бедных церковь и предпринимателей. И хотя реальных денег так и не поступило, сами по себе эти меры, конечно, расположили к Обрегону столичных рабочих и текстильщиков Рио-Бланко и Веракруса. Под эгидой Доктора Атля и «Дома рабочих мира» был создан социальный фонд помощи, куда Обрегон передавал часть реквизированных денег и продуктов. Все эти меры сопровождались «социалистической» демагогией Доктора Атля, который живописал сапатистов и вильистов как наймитов реакции и зараженных религиозными предрассудками мелких собственников.[417] Пролетарские газеты публиковали даже частью вымышленные сообщения о зверствах сапатистов в отношении рабочего класса.

Еще по пути из Веракруса в Мехико Обрегон устраивал в каждом вновь занятом городе музыкально-политические вечера. Сначала Доктор Атль и его соратники выступали с пламенными речами о необходимости улучшения жизни пролетариата, а потом походный оркестр Обрегона играл танцевальную музыку. Еще никогда правительство или армия так не обхаживали рабочих. И, как потом оказалось, Обрегон много ждал взамен от пролетариев.

Уже в феврале 1915 года Доктор Атль попросил рабочих-механиков влиться в военное производство на столичном арсенале. Правда, выяснилось, что и сам арсенал, и его работники должны переехать в Веракрус. Реакция пролетариата не была единодушной, но лидеры «Дома рабочих мира» не сидели без дела и уже 10 февраля приняли решение о формировании специальных пролетарских воинских частей для поддержки Обрегона в борьбе против «реакции». Позднее их назовут «красными батальонами». Помимо «Дома» с таким же предложением обратился к Обрегону профсоюз водителей трамваев. На встрече в «Доме» 19 февраля собрались уже почти все профсоюзы столицы, которые тоже решили участвовать в формировании воинских частей. Энтузиазм рабочих подогревал постоянными выступлениями Доктор Атль. За первые три недели нахождения Обрегона в Мехико он произнес около 40 речей.

Обрегон прекрасно понимал, что чисто военная ценность около 600 рабочих-добровольцев была весьма сомнительной, ведь большинство из них не имели никакого боевого опыта. Однако с политической точки зрения его успех ошеломлял. Рабочие действительно поверили в то, что Сапата и Вилья являются наймитами реакции, и встали на сторону помещика Каррансы. Армия Обрегона численно почти удвоилась, и он уже знал, на каких ролях он будет использовать «красные батальоны» в предстоявшей решающей схватке с Вильей.[418]