История одной семьи

Оля осталась одна. Но так ей хотелось иметь семью, что она, опять же, с помощью своих соседей, опять же, где-то в провинции разыскала свою «двоюродную» бабушку и привезла её к себе. Они стали жить вместе. Жили очень бедно: бабушка получала пенсию чуть ли не в 5 рублей, Оля после школы поступила в педагогический, на химфак, на вечернее отделение и стала работать в нашей школе лаборанткой. Можно представить, какой «огромной» была её зарплата. У Оли была довольно большая комната, примерно 30 кв. м, и они с бабушкой начали сдавать угол студентам. У них квартировали два студента, спали они на одной кровати. Я даже некоторое время – ещё когда работала в Лужниках – дружила с одним из них, с рыжим Юркой из Саратова.

У Оли были хорошие соседи, которые заботились о ней. В конце концов, они решили её выдать замуж, нашли очень достойного человека, уже вполне состоявшегося, самостоятельного. Он работал в ЦАГИ (научно-исследовательский центр по самолётостроению, так я понимаю), был уже кандидатом наук, но жил в общежитии, поскольку не был москвичом. Вот за него-то соседи и выдали Оленьку. А одноклассницы возмутились тем, что она вышла замуж не по любви, а по расчёту. Ни одна из наших дурочек не пошла к Оле на свадьбу.

* * *

Приехав в Москву в отпуск, я, конечно же, пошла в свою родную 477-ю школу, где работали мои любимые учителя, и там встретилась с Олей. Потом она пришла ко мне в гости, такая нарядная. Видно было, что эта молодая дама очень обеспечена. Она рассказала нам с мамой историю своего замужества и сказала, что муж её очень порядочный человек и ей кажется, что она его уже начинает любить. Мама очень хорошо с нею поговорила, утешила и порадовалась за неё. Оля пригласила меня к себе в гости, познакомила с мужем. Я помню только, что его звали Сергеем.

Всё у Оли сложилось замечательно, из бедного детства она вырвалась, заботилась даже о своих последних «родителях». Примерно в 1965 г. мы с ней случайно встретились в переходе метро с «Павелецкой»-кольцевой на радиальную. Она мне рассказала, что они с мужем получили 2-комнатную квартиру и что в этом году её дочка пойдёт в 1-й класс. Моему старшему сыну Мите не было ещё и года. Больше мы с ней не виделись.

* * *

Вот в такую атмосферу я окунулась в августе 1957-го. Девчонки, подружки мои, были мне очень рады, а мама Светы Петровой устроила нам с Лёвой, когда он вернулся из Сухуми, что-то вроде свадьбы. Светины родители вообще были очень гостеприимны, а её маме, тёте Тоне, всегда казалось, что приходят к её дочери голодные подружки, и она нас тут же начинала кормить, хотя жили они сами весьма бедно.

Мои же родители, узнав о моём замужестве, в восторг не пришли, а наоборот, даже расстроились. Папа серьёзно со мной поссорился. Мама плакала.

* * *

В конце августа мы возвращались «домой», в Сибирь. В этот раз, благодаря моей маме, в купейном вагоне. Кроме нас, были двое военных, много нас старше, они было огорчились, что с ними поедет особа женского пола, но в пути (мы ехали 4 дня) мы подружились и ехали в очень хорошей, дружеской обстановке. Они тоже возвращались из отпуска.

«Дома» нас ждал неприятный сюрприз. Я уже говорила, что стройка наша остановилась и нас начали расформировывать по другим объектам вплоть до Дальнего Востока. Я как-то ещё нового места себе не выбрала (Лёва был при деле), и наше руководство пошло на такой хитрый ход: когда я уехала в законно оформленный отпуск, они меня уволили и выслали мою трудовую книжку в Москву – я её просто не успела получить, она пришла на следующий день после моего отъезда из Москвы. Мои родители были в ужасе и начали требовать, чтобы я немедленно возвращалась домой.

Лёва же, поразмыслив, решил уйти добровольно в армию, хотя у него была бронь. «Не хочу, – заявил Лёва, – чтоб надо мной висел этот дамоклов меч». Он поехал в Красноярск и «сдался» там в военкомат, меня же решил отправить к родителям. Но, пока не пришла повестка из военкомата, мы продолжали жить в нашей комнатке с окном на тайгу. Лёва работал на своём экскаваторе, а я бездельничала.

В конце октября он получил повестку, мы сдали нашу комнатку, предварительно собрав меня в Москву. Просмотрев всю нашу корреспонденцию, решили, что́ сохранить и отправить вместе со мною, а что́ уничтожить на месте. Набралась довольно большая куча ненужных бумаг. У нас в квартире была дровяная колонка, и этими бумагами мы истопили её и в последний раз вымылись в Сибири. Мы так всё рассчитали, что Лёва провожал меня на вокзал в Красноярск накануне своей явки в военкомат.

* * *

Приключениями меня в молодости судьба не обделила, а даже наоборот. Не я их искала, а они меня. В Москву я возвращалась вместе с женой нашего приятеля Андрея и их крошечной дочкой, которую мы уже с Лёвой успели немножко понянчить. У Валентины, жены Андрея, грудное молоко очень скоро пропало (если вообще было), и она кормила дочку коровьим молоком. Накануне отъезда они, Андрей и Валя, купили китайский термос, молока в ближайшей деревне, вскипятили его и залили в термос.