История Рима от основания Города

34.

Недалеко оттуда находился лагерь Аниция. К нему отправлено было письмо с известием, что сенат отдал в добычу войску города Эпира, перешедшие на сторону Персея; поэтому пусть он не тревожится тем, что произойдет. Разослав центурионов в отдельные города сообщить, что они-де пришли с целью вывести гарнизоны, чтобы жители Эпира были так же свободны, как и македоняне, Павел вызвал от каждого города по десять старейшин. Объявив им, чтобы все золото и серебро было доставлено в общественную казну, он разослал по всем городам когорты. В более отдаленные города войска были отправлены раньше, чем в ближайшие, для того чтобы они повсюду прибыли в один день. Трибунам и центурионам указано было, как поступать. Утром все золото и серебро было снесено в казну, а в четвертом часу дан воинам сигнал к разграблению. Добыча была так велика, что на каждого всадника приходилось по 400 денариев, а на каждого пехотинца по 200; 150 000 человек было уведено в рабство. После этого разрушены были стены разграбленных городов, число которых простиралось до 70. Вся добыча была продана, и вырученные деньги распределены между воинами.

Павел направился к приморскому городу Орику, совсем не удовлетворив, вопреки надеждам, воинов: те негодовали на то, что не получили части македонской добычи, как будто бы они вовсе и не воевали в Македонии. Найдя в Орике войска, посланные со Сципионом Назикой и сыном Максимом, он посадил их на суда и переправился в Италию. Спустя несколько дней Аниций, устроив собрание остальных эпирцев и акарнанцев и приказав идти в Италию старейшинам, расследование дела которых он отложил, чтобы предоставить его сенату, сам отплыл в Италию, дождавшись судов, которыми пользовалось македонское войско.

В то время как это происходило в Македонии и Эпире, в Азию прибыли уполномоченные, отправленные вместе с Атталом для прекращения войны между галлами и царем Евменом. Так как на зиму было заключено перемирие, то галлы разошлись по домам, а царь удалился в Пергам и тяжко заболел. Ранняя весна пробудила галлов, и они уже прибыли в город Синнаду, в то время как Евмен собрал отовсюду войска к Сардам. Там, в Синнаде, римляне вступили в переговоры с Соловеттием, предводителем галлов; с римлянами пришел и Аттал, но решено было ему не входить в лагерь галлов, чтобы спор не вызвал раздражения.

Говорил с царьком Публий Лициний, бывший консул; он доложил, что от просьб тот сделался еще несговорчивее и, таким образом, удивительно, что слова римских послов на таких могущественных царей, как Антиох и Птолемей, сильно повлияли и они немедленно заключили мир, а на галлов не произвели никакого действия!

35. Сначала отведены были под стражей в Рим пленные цари – Персей и Гентий с детьми, – потом остальная толпа пленных; затем те из македонян и старейшин Греции, которым было объявлено, чтобы они пришли в Рим; вызваны же были не только те, которые были налицо, но пригласили письмами даже тех, о ком был слух, что они находятся при царях. Спустя несколько дней подъехал по Тибру против течения к городу сам Павел на огромном царском корабле, приводимом в движение шестнадцатью рядами весел, разукрашенном македонской добычей, не только великолепным оружием, но и царскими тканями, между тем как берега реки были покрыты толпами народа, вышедшего к нему навстречу. Через несколько дней прибыли со своим флотом Аниций и Октавий. Всем трем сенат назначил триумф; претору Квинту Кассию поручено было переговорить с народными трибунами, чтобы они, с утверждения отцов, вошли к народу с предложением сохранить за ними в день триумфа верховную власть.

Зависть не касается посредственности: она обыкновенно стремится к тому, что выше. Не колебались, назначая триумф Аницию и Октавию, а Павла, с которым они сами постыдились бы сравнить себя, зависть унижала. Он держал воинов в старинной дисциплине: он уделил им меньше добычи, чем они надеялись получить из таких сокровищ царя, ведь если потворствовать их жадности, то они бы ничего не оставили в казну. Все македонское войско было раздражено и решило равнодушно присутствовать на комициях для проведения законопроекта. Но Сервий Сульпиций Гальба, бывший военным трибуном второго легиона в Македонии, личный враг главнокомандующего, сам упрашивал воинов и подстрекал их при помощи воинов своего легиона явиться в большом числе для подачи голосов: пусть они отомстят властолюбивому и скупому вождю, отвергнув предложение, сделанное относительно его триумфа. Городская-де чернь последует за мнением воинов. Он, Павел, не мог дать денег: теперь воины не могут дать ему почести. Пусть он не ждет благодарности там, тут он не заслужил ее.