История России. Московско-литовский период, или Собиратели Руси. Начало XIV — конец XV века

Вообще Иосиф Санин является перед нами замечательным выразителем великорусского племени, даровитого, деятельного и практического, того племени, которое своими разнообразными способностями к общинной жизни и единоправлению, к терпению и энергическому действию, к повиновению и начальствованию, к мягкосердечию и суровой твердости сумело в те времена воротить себе народную самобытность и заложить прочный фундамент своему государственному величию.

Геннадий давно знал и уважал Иосифа, так как Волоколамский монастырь принадлежал к Новгородской епархии.

Он знал, к кому обращался за помощью, и не ошибся. Иосиф немедленно и ревностно принялся за борьбу с ересью; он написал целый ряд увещательных посланий и обличительных слов. В своих посланиях, обращенных преимущественно к тому или другому епископу, начиная с Нифонта Суздальского, он умолял постоять крепко за православную веру против еретиков и особенно против их главного сообщника митрополита Зосимы. А в своих обличительных словах Иосиф с большой живостью и с силой убеждения нападает на ту или другую сторону еретического учения; причем постоянно подкрепляет свою речь примерами и выражениями из Св. Писания и отцов церкви, пользуясь своей обширной начитанностью и своей памятью. Впоследствии эти обличительные слова или беседы, обращенные ко всем верующим, были собраны в одно сочинение, которое получило название «Просветителя». Иосифу действительно удалось подвинуть епископов и вообще духовенство к более дружной и усердной борьбе с новгородской ересью. Ближайшим следствием его посланий и обличений было свержение митрополита Зосимы. Рассказывают, будто сей последний, наружным образом исполняя должность архипастыря, в тайных беседах со своими единомышленниками являл самое крайнее неверие и кощунство. Например, вот как отзывался он о бессмертии души, если верить известию «Просветителя»: «А что то царство небесное, а что то второе пришествие, а что то воскресение мертвых? Ничего того несть, умер, кто ин, то умер, по та места и был!» Решено было без шуму удалить его в монастырь под тем предлогом, что он страдал пороком пьянства и не радел о церкви. Во избежание соблазна, однако, устроили дело так, что Зосима как бы сам отказался от митрополии «ради своей немощи»; причем всенародно положил свой омофор на престол в Успенском соборе.

После того прошло более года, прежде нежели состоялось соборное избрание нового архипастыря. Выбран был игумен Троицкого монастыря Симон, конечно, опять по указанию великого князя. При посвящении нового митрополита (в сентябре 1496 г.) Иван Васильевич (по обычаю, заимствованному из Византии) в Успенском соборе всенародно обратился к нему со следующими словами: «Всемогущая и животворящая Святая Троица, дарующая нам всея Руси государство, подает тебе сий святый великий престол архиерейства, митрополию всея Руси руковозложением и освящением святых отец архиепископов и епископов Русскаго царства, и жезл пастырства, отче, восприими и на седалище старейшинства во имя Господа Иисуса и Пречистыя Его Матери взыди, и моли Бога и Пречистую его Матерь о нас и о наших детях и о всем православии и подаст ти Бог здравие и долголетство в век века».

Митрополит на сие ответил: «Всемогущая и вседержащая десница Вышняго, да сохранит Бог поставленное твое царство, самодержавный государь и владыко! Мирно да будет и многодетно твое государство и победно со всеми повинующимися тебе и с христолюбивыми воинствами, да пребывает во веки и в век века, во вся дни живота твоего здрав, здрав, здрав, добро творя животоносен, владыко самодержец, многолетен».

Однако успехи ревнителей православия пока ограничились свержением Зосимы, и они тщетно ожидали энергической помощи от нового митрополита. Умный и также книжно образованный дьяк Федор Курицын продолжал пользоваться расположением великого князя и покровительствовать еретикам. Вдруг в старейший новгородский монастырь, то есть в Юрьевский, был назначен архимандритом некто Касьян, сторонник ереси; он стал собирать у себя единомышленников и значительно оживил в Новгороде их учение. Затем и в самой Москве это учение усилилось, когда Иван III объявил своим наследником внука Димитрия, мать которого Елена также покровительствовала новгородской ереси. Иоанн хорошо знал о принадлежности к этой ереси и своей невестки, и дьяка Курицына, однако оставлял их в покое. Едва ли этот государь, столь ревностный к церкви, неравнодушный даже к таким вопросам, как хождение посолонь, мог бы терпеть подле себя еретическое учение, если бы оно действительно было так крайне, как его изображали, и если оно в самом деле походило на жидовство.