История розги (Том 2-3)

Раз она не в силах была сдержать вырвавшегося у нее крика боли, чему я не придал особого значения, ведь женщины - такие нежные создания!..

В этот день, когда мы вернулись с катания, у подъезда нас ждал маркиз ее отец.

Как только дочь остановила лошадь, он ей сказал своим обычным голосом:

- Маргарита, будьте так любезны сию же секунду отправиться ко мне в кабинет... и т. д.

Барышня покраснела, как пион, и, когда слезла с лошади, настолько сильно дрожала, что едва не потеряла равновесия.

Хотя я, господин президент, не Шерлок Холмс, но все-таки заметил, что тут кроется что-то неладное.

Я сделал вид, что пошел в конюшни, но в действительности, зайдя за кактусы, вернулся назад.

Цель моя была дойти незаметно до большого дерева, ветви которого как раз были напротив окна кабинета маркиза.

В несколько секунд я влез на дерево и спрятался в чаще его ветвей.

На мое горе, окна были закрыты и занавеси задернуты, так что я ничего не мог видеть.

Раздосадованный, я уже собирался слезать со своей обсерватории, когда заметил, что с риском сломать себе шею я могу расслышать разговор, происходивший в кабинете.

Ничто так не подзадоривает любопытства человека, как опасность. Рискуя каждую секунду полететь вниз, я ухитрился, наподобие обезьяны, примоститься так, что мог приложить ухо к стене дома.

Вначале я услыхал сдержанные рыдания, - плакала женщина.

Затем послышался голос маркиза.

- Это позор, - говорил он, - вы ведете себя хуже последней потаскушки, в вас нет ни одной капли нашей родовой гордости! Что вы делали сегодня утром? Вам мало, что за вашим хвостом бегают чуть не все офицеры-альпийцы, теперь вы уже флиртуете с прислугой... вы бегаете за... это гнусно!

Я отлично знал, что все это ложь, барышня и не думала со мною флиртовать. Была минута, когда я готов был броситься и задушить маркиза.

Но вдруг я услыхал звук пощечины и голос маркизы, которая прокричала: "Вот тебе, получай, нам надоело тебя наказывать, Маргарита, ты нас выводишь из себя... Сегодня я тебя еще раз накажу. Изволь оставаться, пока я все приготовлю".

Наступило молчание. Сердце у меня страшно билось. Послышалось хлопанье дверей и звук запираемого замка... Слышались шаги, шум от передвигаемой мебели. Затем я вполне ясно услыхал шлепанье розог по телу... Не было ни малейшего сомнения, что секли барышню.

Я не в состоянии, господин президент, передать то бешенство, которое охватило меня; не схватись я за сук, полетел бы вниз. Секли медленно и долго, по-моему, было дано несколько дюжин ударов. Я отлично слышал сдерживаемые крики барышни и слова "простите, не буду, ой, не буду"...

Наконец я услыхал, что проклятый свист розог прекратился и маркиз сказал:

- Я думаю, душечка, что на сегодня ей довольно, отвяжи ее. Но смотри, Мег, в следующий раз за такие проделки я всыплю тебе двойную порцию...

Несколько сдержанных всхлипываний было ответом на эти угрозы. Я слыхал, как хлопнула дверь. Мне ничего не оставалось делать, как слезть.

Я обошел виллу кругом и сделал вид, как будто я вышел из конюшен. Навстречу мне попался маркиз, который читал газету. Рядом с ним шел его большой приятель, румынский князь.

Вот еще любопытная персона. Он постоянно жаловался на астму. Его жена, высокая блондинка лет тридцати, довольно смазливая, вела крупную игру в Монте-Карло, а в промежутки бегала по домам свиданий Тулона или Ниццы. До невозможности грубая, она смотрела на прислугу, как на собак. Ко мне она почему-то относилась несколько благосклоннее, удостаивая даже отвечать на мой поклон легким кивком головы.

Князь был завсегдатаем на вилле маркиза. Он являлся по два раза в день и нисколько не старался скрывать своей раздражительности.

Только с одной барышней он был любезен. Я уверен, что старый подагрик был в нее влюблен по уши.

Когда он встречался с ней, он почти всегда шепелявил: "Ну, как поживаете, моя прелесть, какая вы розовенькая, настоящая роза, все хорошеете и хорошеете...", - и затем начинал хохотать, очевидно, довольный своим остроумием и любезностью.

Барышня была с ним вежлива, но было сразу видно, что она не была к нему расположена.

Я не знаю сам почему, но у меня вдруг блеснула мысль, что румынский князь не являлся посторонним лицом в утренней сцене.

Он был весь красный, как дьявол, и скакал, как ворона, с правой стороны моего хозяина.

Боже мой, какая славная пара мерзавцев были эти два барина, как оказалось впоследствии!

В этот день я с особенным нетерпением ждал появления барышни.

Вы понимаете, господин президент, что невозможно оставаться равнодушным, что мужчина не может сохранить все свое хладнокровие при встрече с барышней-аристократкой, изящной и хорошенькой... девушкой двадцати лет, когда в его воображении рисуется, что эта самая девушка, такая недосягаемая на вид, была всего несколько часов назад раздета и высечена, как шестилетняя девчонка!