История Русской Церкви (1700–1917 гг.)

17 октября 1740 г. скончалась императрица Анна Иоанновна. Незадолго до своей смерти она назначила своим преемником малолетнего Иоанна Антоновича, а регентом — своего фаворита Бирона. Но уже в ночь на 8 ноября фельдмаршал Миних по договоренности с матерью императора принцессой Анной Леопольдовной арестовал Бирона, который был приговорен к смерти, но позднее помилован и сослан в Сибирь, в Пелым. Анна Леопольдовна стала правительницей. Наступило заметное облегчение для Церкви, хотя с немецким засильем было покончено лишь после переворота 24/25 ноября 1741 г., приведшего на трон императрицу Елизавету Петровну [515]

.

Во время своего краткого, продлившегося всего год, регентства Анна Леопольдовна в интересах своего сына старалась найти поддержку среди духовенства. К началу 1741 г. в Святейшем Синоде кроме председательствующего — Новгородского архиепископа Амвросия Юшкевича насчитывалось еще пятеро членов — два епископа и три архимандрита. Так как обер–прокурор по–прежнему назначен не был, доклады правительнице делал сам архиепископ Амвросий, который пользовался ее полным доверием. Именно его влиянию следует приписать указ об амнистии конца 1740 г., по которому всем духовным лицам, претерпевшим наказания за содеянные погрешности по служебным делам, их проступки прощались, возвращались их чины, звания и должности [516]

. Новые назначения епископов также производились по указке Амвросия. На Тобольскую кафедру в сане митрополита Тобольского и всей Сибири был поставлен иеромонах Арсений Мацеевич (15 марта 1741 г.). Амвросий хорошо знал его, и их церковно–политические взгляды совпадали. В последующие десятилетия Арсений снискал себе большой авторитет, сыграв благодаря своей энергии и твердости убеждений немаловажную роль в истории Церкви [517]

. Амвросий затребовал от Тайной канцелярии список высланных епископов и позаботился об их возвращении. Феофилакт Лопатинский вернулся тяжело больным и вскоре скончался. Игнатий Смола умер 27 декабря 1740 г., не дождавшись прибытия указа об освобождении. Лев Юрлов вернулся, хотя в епископском достоинстве был восстановлен не сразу, а только при Елизавете. Но даже после этого он жил на покое из–за слабости здоровья и умер в 1755 г. Решилов по возвращении из ссылки был определен в один из монастырей, тогда как Маркелл Родышевский был назначен сначала архимандритом Юрьевского монастыря под Новгородом, а затем — епископом Корельским, после чего вскоре, в 1742 г., умер. Платон Малиновский получил в 1742 г. Крутицкую кафедру. После подтверждения указа Анны Леопольдовны императрицею Елизаветой из ссылки в 1742–1743 гг. были возвращены и другие осужденные [518]

.

Восшествие на престол императрицы Елизаветы (25 ноября 1741 г. — 25 декабря 1761 г.), дочери Петра I, было встречено ликованием народа и духовенства. Она была любезна, приветлива и чрезвычайно популярна в народе. Ее благочестие и любовь ко всему русскому были широко известны, и духовенство надеялось на реставрацию при ней старых допетровских порядков. Однако надежды эти, оживавшие и раньше — вскоре после смерти Петра I и особенно при Петре II, оказались по большей части тщетны. Императрица или, вернее, ее доверенные лица не могли решиться на реставрацию ни в государственной, ни в церковной политике. Церковная политика была продолжением петровской, и представленные императрице духовенством проекты контрреформ были отвергнуты. Но личное отношение императрицы к духовенству отличалось почтительностью, благодаря чему епископы пользовались в ее царствование большим уважением. Учрежденный ею придворный правительственный орган — Конференция Ее Величества (1756–1761) не вмешивался в церковные дела. Но, как и во времена Петра Великого, решение различных церковных вопросов брал на себя Сенат, который являлся решающей инстанцией во внутренних делах [519]. Елизавета Петровна была легкомысленна, жизнелюбива и не слишком образованна. Она была не склонна лично заниматься государственными делами и потому мало в них ориентировалась, легко поддаваясь влиянию своего окружения. Высшее церковное управление было предоставлено самому себе и из–за отсутствия сколько–нибудь заметной инициативы впало в своего рода летаргию. В епархиях ощутимо усилилось влияние епископов на подчиненное им духовенство, которое оставалось беззащитным перед лицом жесткого, а порой жестокого давления со стороны владык. Этот процесс шел параллельно с увеличением прав дворянского сословия, что было результатом значительного углубления крепостничества. Таким образом, Амвросий Юшкевич не ошибся, когда в одной из своих проповедей в честь вступления на престол Елизаветы, «русской Августы», провозгласил: «Небеса восторжествовали, и все святые запели радостную песнь». По едкому замечанию князя Щербатова, епископы оспаривали друг у друга пальму первенства в лести [520].