История Соединенных Штатов Америки

2. Четвертого декабря 1783 года в Нью-Йорке Вашингтон распрощался со своим войском. Офицеры его главного штаба собрались в одной таверне. Со многими из них он расцеловался на французский манер. Затем они молча проводили его до лодки и с берега смотрели, как он удаляется в сторону Нью-Джерси. Многие плакали. После этого он верхом отправился в Аннаполис, где заседал конгресс, и там торжественно сложил с себя полномочия главнокомандующего. Церемония, как и все другие, в которых участвовал Вашингтон, прошла с большим достоинством. Депутаты не снимали шляп, что должно было подчеркнуть главенство гражданской власти и суверенитет Союза. Генерал произнес короткую речь, подробно и тщательно отчитался в делах, препоручил страну Господу, а армию — конгрессу. Несколькими днями позже он был уже в Маунт-Верноне, где собирался скромно провести остаток дней. Что касается армии, конгресс отдал приказ о ее демобилизации в полном составе, за исключением двадцати пяти человек, которым предстояло охранять оружие и снаряжение в форте Питт, и пятидесяти пяти — в Уэст-Пойнте. Для выплаты жалованья солдатам были отпечатаны сертификаты, но они быстро обесценились, и многие держатели продали их за гроши.

3. Конфедерация начала свое плавание по океану Времени. Но удержится ли она на плаву? Не распадется ли американская лига теперь, когда опасность миновала, как это было некогда с греческими военными союзами, которые прекращали свое существование, как только персы уходили из Греции. Тринадцать штатов, казалось, так же мало походили друг на друга, как Афины и Спарта, Аргос и Фивы. Единственное, что их связывало, — Cтатьи Конфедерации. Впрочем, о чем же говорилось в этом документе? О конгрессе, где каждый штат будет располагать голосом и где несогласие одного-единственного штата может помешать принятию какой-либо необходимой меры. «Идея наказания, — говорил Мэдисон, — так же присуща идее закона, как идея принуждения — идее государства». Не располагая никаким судом, федерация не имела возможности влиять на исполнение совместно принятых решений. Председатель конгресса не имел законной власти, а значит, страна не имела руководителя. В теории конгресс имел право чеканить монету, занимать деньги, организовывать почтовую доставку писем, улаживать дела с индейцами и разрешать споры между штатами; на практике он не мог ничего. Возможно, это его бессилие отвечало тайным чаяниям входящих в федерацию штатов. «Американцам, — говорил Бёрк, — в любом ветерке мерещился запах тирании». Бостонский судовладелец не имел ни малейшего желания наделять большими полномочиями собрание, в котором его может «побить» коалиция южан; а виргинский плантатор испытывал те же чувства по отношению к торговцам-янки. Прежде чем приобрести авторитет законной власти, новый режим должен был зарекомендовать себя. Конфедерация выиграла войну, теперь ей надо было выжить в мирное время.

4. Бессилие конгресса рассеивало определенные страхи, но в нем таились и опасности. Законодательное собрание выпустило бумажные деньги — континентальный доллар. Какую стоимость мог иметь этот доллар, когда штаты, единственные реальные обладатели материальных ценностей, не принимали на себя ответственности за эмиссию? Фраза «Это не стоит и континентального доллара» стала в Америке обычным выражением презрения. Какой-нибудь цирюльник считал, что оклеить цирюльню такими долларами будет выгоднее, чем покупать бумажные обои. Хотя война и обошлась американцам всего в сто четыре миллиона (вполне терпимый долг для богатой страны), доверия не было. Коммерция и промышленность переживали глубокий упадок не только из-за анархии в денежной системе, но и потому, что в течение двух веков экономика страны базировалась на экономических принципах Британской империи, а теперь американские коммерсанты стали для Великобритании чужаками. Мелкие производства, появившиеся в Америке за время войны, не имели ни капиталов, ни резервных фондов. Так называемые Соединенные Штаты постоянно вели между собой торговые войны. Нью-Йорк возводил таможенные барьеры в отношении Нью-Джерси, Коннектикут бойкотировал Нью-Йорк. Даже внутри штатов шла классовая борьба. Должникам инфляция была на руку, кредиторы ее боялись. На Севере сформировался альянс по торговым и морским интересам, очень мощный, в который вошли представители свободных профессий (как, например, Джон Адамс), а также офицеры ордена Цинцинната. Все эти видные граждане тяготели к аристократии. Они верили в избирательные цензы и желали слияния собственности и власти. В этом отношении патриции Севера имели полное взаимопонимание с плантаторами Юга. Противоположный лагерь составляли фермеры, первопроходцы, радикалы вроде Патрика Генри или Сэмюэла Адамса, а также философы-аграрии, которые, как Джефферсон, считали, что спасение государства заключается в благополучной сельской жизни и всенародном избирательном праве. Эта популистская аграрная партия составляла большинство в законодательных органах многих штатов, а потому не желала слишком явного укрепления центральной власти.