История Спарты (период архаики и классики)

Возвращаясь к Аркадии, следует заметить, что для Спарты союз с аркадскими городами был ключевым моментом в образовании Пелопоннесской лиги. Однако Спарта не могла никогда быть уверена в надежности аркадян. Так, Геродот, рассказывая о судьбе Клеомена, сообщает, что в 491 г. "он поднял там мятеж, возбудив аркадян против Спарты" (VI, 74). Геродот, очевидно, считал этот поступок царя признаком безумия (VI, 75). Но у спартанских властей было на данный счет другое мнение. Угроза всеобщего восстания аркадян во главе с Клеоменом была настолько сильна, что спартанские власти предпочли договориться с Клеоменом и вернуть его домой, пообещав, вероятно, ему полную амнистию. Во всяком случае, Геродот сообщает, что по возвращении он, как и прежде, оставался царем (VI, 75, 1).

Большой интерес вызывает сообщение Геродота о том типе отношений, которые складывались между спартанским царем и отдельными аркадскими полисами: "Аркадян он заставил поклясться, что они пойдут за ним, куда бы он их ни повел. Именно он хотел собрать главарей аркадян в городе Нонакрис и там заставить принести клятву "водой Стикса"" (VI, 74). Поддержка, которую оказали аркадяне Клеомену вплоть до принесения лично ему присяги на верность, с одной стороны, свидетельствует об авторитете спартанских царей среди союзников, а с другой - показывает готовность аркадян при первой же возможности избавиться от союза со Спартой. После битвы при Левктрах аркадяне немедленно отпали и основали самостоятельное общеаркадское государство.

Понимая это, спартанцы проявляли известную предупредительность и осторожность во взаимоотношениях со своим если не самым главным, то самым беспокойным союзником. Так, несмотря на то, что в Мантинее, одном их самых больших и влиятельных полисов Аркадии, в начале V в., по-видимому, произошел демократический переворот, спартанцы проявили осторожность и не стали вмешиваться в его внутренние дела (Thuc. V, 29; Arist. Pol. VI, 2, 2, 1318 b)[006_18].

Поиски ахейских предков

Около середины VI в. в связи с новым направлением политики Спарте понадобилось идеологически обосновать свои притязания на господство в Пелопоннесе. В этом немалую поддержку спартанцам оказали дельфийские жрецы, которые, возможно, и подали им идею предъявить претензии на остров Пелопса как законное наследие Гераклидов[006_19]. Задача состояла в том, чтобы показать "древность, святость и нерушимость" прав спартанцев не только на Мессению, но и на весь Пелопоннес, ибо, как заметил М. И. Мандес, "по складу греческого ума здесь наибольшее влияние должны были иметь историко-мифологические доказательства"[006_20]

. Геродот цитирует оракул, который дал возможность спартанцам объявить себя истинными наследниками ахейских властителей Пелопоннеса (I, 67). Благодаря интересу Геродота к подобным сюжетам мы хорошо осведомлены о данной истории (I, 67-68). Согласно Геродоту, пифия посоветовала спартанцам для победы над Тегеей перенести в Спарту останки Ореста, сына Агамемнона. Это задание сумел выполнить только спартиат Лихас, принадлежащий к т. н. агатоергам, особому элитному подразделению, о существовании которого, правда, свидетельствует только Геродот (I, 67)[006_21]. Перенос из Тегеи в середине VI в. и захоронение в Спарте костей Ореста дало спартанцам важное моральное преимущество над противником.

То, что подобная акция не была единичной, свидетельствует также перенос останков Тисамена, сына Ореста, из Ахайи в Спарту. Павсаний утверждает, что еще в его время гробница Тисамена находилась "там, где у лакедемонян происходят общественные обеды" (VII, 1, 8). Павсаний не датирует перенос костей Тисамена, но данное событие состоялось, скорее всего, в середине VI в. и было частью филахейской политики Спарты[006_22]

. Спартанцы, конечно, надеялись на то, что, овладев останками Тисамена, они смогут по праву претендовать и на северный Пелопоннес. И хотя какого-либо зримого и немедленного эффекта эти пропагандистские акции вроде бы не имели, они дали Спарте моральное право считать себя наследницей ахейских царей и героев.

Как уже не раз отмечалось исследователями[006_23], знаки нового идеологического направления в политике обнаруживаются даже в поэзии той эпохи. Так, знаменитый мелический поэт Стесихор из Сицилии[006_24], возможно, льстил спартанцам, помещая смерть Агамемнона в Лакедемон (ap. Schol. Eurip. Orest. 46 = fr. 39 Bergk). Не желая оскорблять чувства спартанцев, он также переработал гомеровский миф о похищении Елены, жены Менелая, в благоприятную для спартанцев сторону. В одном из стихотворений Стесихор представил дело так, что похищена была не Елена, а ее призрак (ap. Plat. Phaedr. 243 a = fr. 32 Bergk; cp.: Plat. Rep. IX, 586 c; Dio Chrys. Or. XI, 182).