История свердловского рока 1961-1991 От «Эльмашевских Битлов» до «Смысловых галлюцинаций»

Уже почти хрестоматийной стала работа Полковника с обыкновенным пианино фабрики «Красный Октябрь». Он подошел к нему как инженер. Задняя стенка была расчерчена мелом на пронумерованные квадраты. В них по очереди крепились два микрофона, и Андрей Балашов монотонно нажимал все клавиши — от низких до высоких. Потом микрофоны передвигались на следующий квадрат, и все повторялось снова. После этой нудной процедуры путем прослушивания определялся квадрат, где звучание наиболее сбалансировано. «У нас перед глазами, вернее, перед ушами были лучшие образцы западной рок-музыки. Я прекрасно понимал, что у «Pink Floyd» или «1 °CС» совсем другие инструменты и совсем другая аппаратура. Но я старался подручными средствами добиться максимально приближенного уровня звучания».

Примерно так же экспериментировали с гитарами, с барабанами. Иногда перфекционизм Полковника даже где-то утомлял «трековцев». Музыкантам хотелось скорее сыграть, скорее услышать результаты того, что уже звучало у них в голове, а тут опять Полковник возится со своими занудными экспериментами. Но их результат был столь впечатляющ, что оправдывал казавшееся затраченным впустую время. Любые мало-мальски отрицательные эмоции исчезали, как только нажималась кнопка «запись». «Это были самые лучшие моменты нашей тогдашней жизни. Учеба, работа, семья — все меркло перед сладкими моментами совместного активного творчества. То, что получалось, нравилось нам, а значит, понравится и другим. Все работали на полную отдачу». Творить могли круглосуточно, но по ночам старались ничего не записывать. Даже то, что фиксировали поздно вечером, после утреннего прослушивания часто приходилось переделывать. Не удивительно: звукорежиссеру трудно работать больше четырех часов (притупляется профессиональный слух), а «трековцы» иногда фигачили и по двенадцать часов.

И «Кожа», и все альбомы «Трека» писались в монозвучании. Монофоническим был магнитофон «Тембр-2М», усовершенствованный Полковником для работы в студии. Помимо прочего усовершенствование заключалось в тумблере для переключения дорожек магнитофонной ленты, установленном сбоку. Чтобы не портить элегантный дизайн советской аппаратуры, тумблер был спрятан в блестящую консервную банку. Смотрелось очень импозантно. Инструменты и вокал фиксировались отдельно, каждый на свою дорожку. Затем эти дорожки попарно «накладывались» друг на друга путем перезаписи с магнитофона на магнитофон. Назывался этот трудоемкий метод «наложением». Моно давало возможность уменьшить количество перезаписей, при которых качество неизбежно терялось. Кроме того, большинство слушателей стереоаппаратуры еще не имели. А те, у кого она была, часто пользовались ею в монорежиме для экономии дефицитной пленки.

Постоянную нехватку техники испытывали не только слушатели «Трека», но и сами музыканты. Многое приходилось делать своими руками. Покупались какие-то датчики для измерения давление звука, на заводе вытачивались алюминиевые корпуса, вручную наматывались трансформаторы, и получался такой тонкий прибор, как микрофон. Замечательные стойки для него мастерили из титановых лыжных палок и бильярдных шаров.

Преображалась и комната студенческого клуба университета, где репетировал «Трек». Ее надо было максимально звукоизолировать, но любые специальные материалы были в то время недоступны. Голь на выдумки хитра — отличными шумопоглощающими панелями оказались обыкновенные магазинные картонки из-под яиц. Правда, они, как и почти все остальное в то время, были дефицитом. За этими «яйцеклетками» (как их называли музыканты) устраивались настоящие экспедиции. Пока кто-то один распивал со сторожем склада бутылочку, остальные тырили картонки. Обитая «яйцеклетками» студия приобрела где-то даже профессиональный вид, а репетиции больше не мешали учебному процессу.