История царствования императора Александра I и России в его время. т.5. (1871)

ронцова находился в отличном состояніи. Победитель при Краоне, в самыя решительныя минуты своей жизни, являл себя рыцарем без страха и упрека. По возвращеніи из-за границы в Россію, он писал невесте своей, графине Браницкой: „что касается до польскаго родства, то откровенно скажу вам, и вы верно поверите моему слову, что все родные в міре никогда из меня не сделают Поляка, и что, на самой худой конец, они останутся такими, какими суть, а я таким, как всегда был прежде", (ce qui s’agit des connexions polonaises, je n’ai qu’un mot, `a Vous dire, et Vous me croirez certainement, c’est que tous les parens du monde ne feront jamais de moi un Polonais, et que le pis-aller sera, qu’ils resteront comme ils sont, et moi comme je l’ai toujours 'et'e) (²⁵).

11 (23) октября, герцог Веллингтон произвел, в присутствіи Союзных Монархов, манёвр: саксонскія, ганноверскія и другія войска, расположенный близ Дуэ, двинулись на разсвете к Денену, и встретив там англійскій корпус, заставили его отступить к фамарскому лагерю, но когда пришли Русскіе в помощь Англичанам, то завязался упорный бой на высотах Фамара, усеянных многочисленными зрителями; наконец, германскіи корпус был принужден отойти обратно к Дуэ. На следующій день, Союзные Государи переехали в Мобёж, а 13 (25) октября, в Седан, где в присутствіи их был произвелен смотр прусским войскамъ.

16-го (28-го), оба Монарха прибыли в Париж: Король Прусскій, в сопровожденіи своего сына. Наоледнаго принца, и владетельнаго принца мекленбург-стрелицкаго, а Император Александр вместе» с Великим Князем Константином Павлови-чем. Государь, пріехав в два часа по полудни, остановился на прованской улице, у своего посла Поццо ди-Борго, в доме Телюссона (Thelusson).

Герцоги ангулемскій, де-Берри, орлеанскій и Бурбон тотчас посетили Союзных Монархов, поздравили их с пріездом и изъявили от имени Короля Людовика сожаленіе о том, что он. страдая подагрою, немог сам прибыть к ним. Оба Монарха навестили его в пять часов. Король встал с кресла, на котором проводить большую часть дня, сделал несколько шагов на встречу Высоким гостям, обнял их с изъявленіями искренняго дружества и пригласил в свой кабинета, где Государи беседовали между собою, пока доложили оприбытіи Великаго Князя и Наследнаго прусскаго принца. За обеденным столом, в зале Діаньт, где тогда постоянно давались парадные обедьт, Имратор Александр сидел по правую, а ФридрихъВильгельм — по левую сторону Короля Людовика; возле Императора заняла место герцогиня ангулемская, возле Прусскаго Короля - герцогиня Берри, а ниже их сели: Наследный прусскій принц, Великій Князь, принц мекленбургскій, граф д'Артуа и герцоги ангулемскій и де-Берри. Король Людовик был в гвардейском мундире и в лентах Св. Андрея и Чернаго Орла, а Император Александр и Король Прусскій имели на себе ленты ордена Св. Духа. После обеда, Император подал руку герцогине ангулемской, и проводив ее в парадныя комнаты, увел, как выразился сам, силою

(par force) Короля Людовика в его кабинета и беседовал с ним на-едине целый часъ.

В Мемуарах Лудовика XVIII, писанных если не им самим, то, по крайней мере, одним из близких к нему лиц, находим любопытный раз-сказ об этом евиданіи его с Императоре м Александром. По свидетельству автора Мемуаров, Император, поздравя Короля с успехом принятых им мер, прибавил: „Я знаю, какія вам делают препятствія, нетолько ваши непріятели, но и те, которые напоминают собою услужливаго медведя басни вашего превосходнаго Лафонтена. Что-же касается секретной ноты

⁴⁰), не могу вполне выразить негодованіе мое. Если-бы кто у меня отважился на такое преступленіе, то я приказал-бы казнить его. Дай Бог, чтобы ваше милосердіе не было пагубно Франціи." Император сообщил Королю, что нашлись люди, которые, недовольствуясь этою нотою, не щадили всевозможных происков, чтобы склонить Союзников к занятію Франціи до 1820 года. „Имейте в виду также либералов — сказал он; что-же касается до герцога орлеанскаго, я готов верить, что он сам не знает всего, что делается от его имени; тем не менее однакоже следует наблюдать и за его друзьями". За тем, перейдя к нападкам періодической прессы, Александр сказал: „Нестолько опасны двух-сот тысячныя арміи, сколько пять или шесть журналистов (gazetiers), кои ежедневно разводят пламя раздора и возмущенія во всех концах образованнаго міра. Легко может статься, что против Франціи образуется новая коалиція единственно для того, чтобы заставить молчать мятежных писателей" (²⁶).