История ворона

– До сих пор не могу… – На мгновенье меня одолевает сон, но потом я, вздрогнув, просыпаюсь и каким-то чудом ухитряюсь вспомнить, о чем собирался сказать. – До сих пор не могу поверить, что завтра проснусь и не смогу сочинить ни единой стихотворной строки! Он ведь убил мою музу, убил хладнокровно, безжалостно!

– Мне пора, – прерывает меня Эб. – Уже четыре часа утра. Мама будет волноваться.

– Мама будет волноваться… – повторяю я. Вовсе не для того, чтобы высмеять это обстоятельство – скорее, в знак почтения к материнской любви, пылающей вопреки всем ошибкам и промахам.

Эб поднимается со стула и гладит меня по голове, будто спаниеля.

– Посмотрим, может, у меня дома найдется для тебя немного денег. На еду и ночлег.

– Благослови тебя Бог, Эбенезер Бёрлинг, – отвечаю я и салютую ему, не отрывая головы от мерзкого, пропахшего грязной тряпкой стола.

Следующее, что я помню – это как мужчина вдвое больше и сильнее меня выталкивает меня на задний двор.

– Вали домой, – недобро цедит он, – или плати за комнату.

– У меня нет ни денег, ни дома, – отвечаю я, усмехаясь собственным словам, хотя это чистая правда, которая острым ножом копошится у меня под ребрами.

Мужчина возвращается в таверну, ни слова мне не ответив, а я бессильно опускаюсь на землю.

– Проснитесь! – звучит над ухом женский голос, а в следующий миг кто-то с силой трясет меня за плечо.

В нос ударяет резкий запах мочи и пива, от которого я моментально просыпаюсь.

Я поднимаю глаза и едва сдерживаю слезы, встретившись взглядом с карими глазами Джудит. Она с тревогой глядит на меня из-под оборок своего ситцевого чепчика.

– Хозяйка просто с ума сходит от беспокойства, не знает, где вас и искать! – говорит Джудит. – Вы чего это спите на улице? Вот-вот дождь начнется! Хозяйка сказала, глубокой ночью вы на что-то сильно разозлились и убежали.

– Джон Аллан застрелил мою музу.

– Бог ты мой! – восклицает Джудит и отскакивает назад. – Насмерть?

– Нет, она жива. Во всяком случае, пока, – отвечаю я, приподнявшись. – Но это лишь мои догадки. Я оставил ее у хирурга.

– Оставили?!

Я перекатываюсь на живот и встаю на четвереньки. С волос на землю сыпется земля. Не сдержав отрыжки, я вновь чувствую запах бренди и вспоминаю, сколько всего мы с Эбом выпили ночью. А может, и ранним утром, когда начали строить безумные планы. Я потерял счет времени.

– Ступайте к ней! – говорит Джудит.

Но я так и остаюсь стоять на четвереньках.

– Сперва мне нужно написать отцу. У меня нет ни одежды, ни денег. Мне нечем заплатить хирургу.

– Вы навсегда покидаете «Молдавию»? – уточняет служанка, опустив ладонь мне на спину.

– Да. Отправлюсь в Бостон сразу же, как только смогу. Больше ни секунды не проведу в одном доме с этим мерзавцем.

– Забирайте и музу с собой.

– Джудит, она умирает, – повторяю я, сев на корточки.

Джудит опускается на колени рядом со мной.

– Хотите

доказать отцу, что он страшно ошибался насчет вашего будущего? – спрашивает она.

– Еще бы, – шумно сглотнув, отвечаю я.

– Тогда пообещайте мне стать блестящим писателем.

– Как можно такое пообещать? – невесело рассмеявшись, спрашиваю я.

– Усердно трудитесь. Зарабатывайте деньги. И заботьтесь о своей музе. Сделайте всё, чтобы она не погибла, что бы ни случилось. Придумайте, где достать денег на комнату в таверне, которая вам точно понадобится до отплытия корабля. Приведите туда Линор. Защитите ее от всех бед.

– Отец просто обязан купить мне билет на север. Я хочу сегодня же утром написать ему, высказать все свои обиды…

– Не надо! Не стоит вспоминать обиды, если вы хотите получить деньги.

Я встаю на ноги, потирая шею. Кажется, я умудрился потянуть ее.

– Лучше бы он выставил меня на улицу еще три года назад, когда начал меня ненавидеть. Он ведь на дух меня не выносит еще со смерти миссис Стэнард, когда я просто с ума сходил от горя. Он тогда вечно кричал на меня, называл нытиком. Лучше бы я тогда и сам умер.

– Ну, будет вам, не надо о смерти, – говорит Джудит и прижимает меня к себе, несмотря на тошнотный запах, который наверняка от меня исходит.

Я утыкаюсь лицом ей в плечо, терпеливо снося приступ внезапного головокружения, от которого земля едва не уходит из-под ног.

– Так куда вы плывете? В Бостон? – уточняет она.

Я киваю, и головокружение усиливается.

– Я там родился. Да и потом, это известная литературная гавань.

– Заберите музу с собой, – повторяет Джудит. Она выпускает меня из объятий, задержав ладонь на моем плече. – Пусть огонь вашего воображения горит непрестанно, Эдгар.

И хотя пообещать такое, казалось бы, совершенно невозможно, я говорю, сглотнув:

– Да будет так.

Хирург зашил и перевязал Линор рану и оставил ее умирать на кушетке, в коридоре, неподалеку от двери в операционную, укрыв ее тоненьким – не толще крыла бабочки – одеялом. Я кидаюсь к ней, по пути споткнувшись о неровную половицу и едва не упав, и опускаюсь на колено рядом с кушеткой.

Дыхание ее стало совсем слабым, едва уловимым. Губы бледны, словно мрамор.