История ворона

Незнакомец с жидкими седыми волосами на круглой макушке копается у меня в груди – где-то между сердцем и грудиной. Окровавленный фартук, натянутый на его выпуклую и круглую, как бочонок, грудь, касается моей руки, но кровь меня совершенно не пугает, как и грязь, а всё потому, что под ребрами у меня полыхает адское пламя, то и дело вонзая мне в сердце раскаленные добела зубы. Боль наполняет комнату оранжевой дымкой, срывает с моих губ стоны. А еще мне нестерпимо горько, что мое преображение так и не завершилось.

В поле зрения оказывается мой поэт.

– Ради всего святого, молю вас, выньте из нее эту чертову пулю!

Незнакомец в фартуке шумно втягивает ртом воздух и почесывает затылок.

– А у вас есть чем мне заплатить?

– Сэр, я непременно вам заплачу, – отвечает Эдди и крепко сжимает мне руку. Кожа у него ледяная. – Только выньте пулю!

Незнакомец притрагивается к моей ране каким-то железным инструментом. Металл опаляет кожу, и я выгибаюсь от боли, стискиваю зубы, содрогаюсь, кричу. Незнакомец вонзает свой инструмент в рану, и мой крик превращается в отчаянный вопль – такой громкий, что инструменты и склянки начинают дребезжать.

– Можно дать ей бренди? – спрашивает Эдди. – Или еще что-нибудь, что облегчит боль?

– Если она потеряет сознание от спиртного, то может уже и не очнуться.

– Тогда скорее доставайте пулю! Прошу вас! Я не могу допустить ее смерти! Не могу никак!

Эдди крепче сжимает мою ладонь, а хирург склоняется над раной с парой ржавых щипцов в руке и тут же вонзает их мне в грудь. Такое чувство, будто лезвия впиваются в оголенные стенки сердца. Я сжимаю челюсть, не сдержав громкого стона. Слезы ручьями текут по щекам. Не в силах больше сдерживаться, я опять кричу что есть мочи, но хирург, кажется, не обращает никакого внимания на это. Он невозмутимо копошится у меня в ране, выковыривая из нее свинцовую пулю и обжигая мне грудь беспощадным металлом. Боже мой, как же он жжется! Сколько крови вытекает из раны! Сколько дыма!

– Сил моих больше нет! – кричит Эдди, а потом, отпустив мою руку, хватает с полки бутылку.

Но вместо того, чтобы поднести ее к моим губам, он впивается зубами в пробку, вырывает ее, сплевывает на пол и делает огромный глоток. У меня тут же начинают дрожать веки. Глаза закрываются сами собой.

Глава 52

Эдгар

Пошатываясь, я иду по улицам Ричмонда к дому Эбенезера, перепачканный кровью и пропахший дымом. Наконец добравшись до своего приятеля, я предлагаю ему пропустить со мной кружечку-другую в таверне «Зал Суда». Эб, который в жизни не отказывался от выпивки, с готовностью соглашается.

Он одалживает мне чистую, не запятнанную кровью одежду, и я с трудом переоблачаюсь. Уже совсем скоро мы усаживаемся за стол в дальнем углу городской таверны, где в нос ударяет мощный запах эля и ричмондского сброда – проституток и воров, заядлых опиумщиков, отвергнутых и покинутых неудачников, пришедших залить свое горе вином.

– Я хочу уплыть в Бостон, – говорю я Эбу и потираю челюсть. Несмотря на то что по жилам моим уже давно струится виски, говорить мне непросто.

Эб отпивает из кружки, в которой бурлит диковинная прозрачная жидкость цвета топаза.

– А домой ты точно не вернешься?

– Джон Аллан верит, что ушел я в порыве сильных чувств, не подумав, и скоро приползу на коленях обратно и буду молить о прощении – но нет. Я ушел навсегда. Нужно будет послать в «Молдавию» за чемоданом, одеждой, книгами… и деньгами.

– Так у тебя нет денег? – поперхнувшись, спрашивает Эб, явно не веря своим ушам.

– Ни цента. А почему я, по-твоему, ничего себе не заказал?

– Я думал, из-за того, что ты уже под мухой. Погоди минутку, – просит он и, пошатываясь, встает. – Куплю тебе бокальчик чего-нибудь эдакого.

Свое слово он сдерживает и приносит мне бренди. Остаток ночи мы проводим за бурными обсуждениями самых безумных и смелых планов, нашептанных нам «зеленым змием».

– А поплыли в Бостон вместе, Эб! – предлагаю я, положив голову на стол. В нос ударяет запах грязной тряпки, которой, вероятно, протирали стол до нашего прихода. – Или, может, в Англию! Мой старый приятель, Роберт Салли, племянник знаменитого художника… – Я щелкаю пальцами, силясь вспомнить, как зовут знаменитого дядю Роба. – Чарльза… Или Сэмюэля… или… ну да, точно! Томаса Салли… Так вот, племянник Томаса Салли, мой старый приятель Роб…

– Да знаю я, кто он такой, хорош уже. Говори дальше.

– Роб учится в лондонской академии живописи. Вот уж чья муза точно не голодает, а! Или знаешь что! Поехали в Россию. В Санкт-Петербург! Мой брат сейчас служит на корабле. Его зовут мистер Уильям Генри Леонард По! Вот бы и мне стать моряком…

– Эдгар, с тобой я отправлюсь хоть на край света, – заявляет Эб и похлопывает меня по плечу. – Потому что очень тебя люблю, ты для меня как брат родной! – признается он и с чувством бьет себя кулаком в грудь.

– Правда? Так, значит, поплывем вместе?

Он гладит меня по руке.

– А то! Поплывем!