История всемирной литературы Т.7

А. Фет, один из первых читателей «Анны Карениной», заметил, имея в виду литературных недоброжелателей Толстого: «А небось чуют они все, что этот роман есть строгий, неподкупный суд всему нашему строю жизни». Это и на самом деле так. Толстой на этот раз творит свой суд, сводя речь повествователя к самому строгому минимуму. Авторские комментарии, занимавшие столь ответственное место в «Войне и мире», здесь почти отсутствуют. Нравственная оценка людей и событий всецело вытекает из самого действия, из взаимоотношений и поступков персонажей.

Новаторство Толстого-психолога в «Войне и мире» сказывалось, в частности, в том, как он прослеживал в своих героях соотношение изменчивого и постоянного, их внутреннее развитие — иногда плавное, иногда проходившее через кризисы и переломы — на протяжении длительного срока. В «Анне Карениной» действие занимает немного времени, не более трех лет, и здесь толстовское искусство человековедения выражено по-новому. Одни и те же персонажи предстают в разных жизненных ситуациях, разных ракурсах, по-разному судят друг о друге; авторский и читательский приговор выносится лишь в конечном счете, в итоге различных «за» и «против». Именно так строится противоречивый характер Каренина. Он не глуп и не зол, он способен на порывы великодушия (что особенно видно в сцене примирения с Вронским у постели больной Анны), он может даже внушить читателю жалость, когда он заплетающимся от горя языком произносит свое знаменитое «пелестрадал». Но по ходу действия все яснее вырисовывается привязанность Каренина к миру царской бюрократии, его умение ревностно участвовать в фальшивой, призрачной жизни, в ловле наград и чинов.

Толстовская психологическая рентгеноскопия приобретает в «Анне Карениной» новые качества. Испробовав еще в «Севастопольских рассказах» возможности внутреннего монолога как способа исследования душевных тайн людей, художник пользуется здесь этим способом с возросшей гибкостью, в орбиту его внимания полнее включается не только логически упорядоченная мысль персонажей, но подчас и то, что смутно, что полуосознанно, что не поддается рациональному контролю. Предсмертный внутренний монолог Анны — не авторский пересказ затаенных дум человека (как это было в сцене смерти Праскухина во втором из севастопольских рассказов), а как бы стенограмма этих дум, переданная от первого лица, во всей непосредственности, порой беспорядочности. Однако тот прием, который в западной литературе XX в. у прозаиков модернистского склада возводится в ранг постоянно действующего метода, служит воплощению извечного хаоса в человеке, в данном эпизоде из «Анны Карениной» выражает особую, необычную напряженность ситуации. Достоверное, непринужденное воспроизведение психического процесса проясняет истоки трагедии героини и обогащает реалистическое искусство изображения человека.

Важная и новая особенность поэтики «Анны Карениной» — элементы символики или аллегории, приобретающие характер лейтмотивов. В «Войне и мире» лейтмотивы портретные или речевые становятся средством характеристики отдельных персонажей. В «Анне Карениной» возникают и повторяются мотивы, имеющие не только непосредственно предметный, но и символический смысл. Железная дорога у Толстого (почти как в известном стихотворении Некрасова) — своего рода вещественный символ того строя жизни, который складывается в пореформенной России, принося людям новые бедствия.

Мысль о всеобщем торжестве неправды и зла, одна из последних мыслей, мелькающих в сознании Анны перед смертью, сродни тем горестным рассуждениям, которые долгое время не дают покоя второму главному герою романа, Константину Левину.

В. И. Ленин в статье «Л. Н. Толстой и его эпоха» привел и прокомментировал слова Левина из «Анны Карениной» — определение исторической ситуации, обрисованной в романе: «„У нас теперь все это переворотилось и только укладывается“, — трудно себе представить более меткую характеристику периода 1861—1905 годов. То, что „переворотилось“, хорошо известно, или, по крайней мере, вполне знакомо всякому русскому. Это — крепостное право и весь „старый порядок“, ему соответствующий. То, что „только укладывается“, совершенно незнакомо, чуждо, непонятно самой широкой массе населения. Для Толстого этот „только укладывающийся“ буржуазный строй рисуется смутно в виде пугала — Англии» (Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 20. С. 100—101).

Константин Левин, как и сам Толстой, видит, что нарождающиеся буржуазные порядки не устранили вековой крестьянской нищеты, принесли с собой новые формы социальной несправедливости. В этом — объективная историческая основа того состояния смятения, неуверенности, в котором находится Левин и в котором находился в те годы создатель «Анны Карениной».