История жирондистов Том I

Анна-Жозефа Теруань родилась в деревне Мерикур, в окрестностях Льежа, в семействе богатых земледельцев, и получила воспитание, приличествующее высшим классам общества. Когда девушке исполнилось семнадцать лет, ее блестящая красота привлекла внимание молодого вельможи с берегов Рейна, замок которого находился по соседству с домом Анны. Девушка была любима, соблазнена, брошена и бежала из отеческого дома в Англию. Пробыв несколько месяцев в Лондоне, она приехала во Францию, имея рекомендацию к Мирабо. Теруань через него познакомилась с Сийесом, Шенье, Дантоном, Бриссо, Камиллом Демуленом. Молодость, любовь, жажда мести, соприкосновение с очагом революций воспламенили ее. Привязанная сначала к великим реформаторам 89-го года, она выскользнула из их рук в объятия богатых сластолюбцев, которые дорого платили за ее прелести. Куртизанка богатства, она вскоре сделалась проституткой народа. Подобно своим предшественницам в Египте и Древнем Риме, Теруань расточала на дело свободы золото, достававшееся ей посредством порока.

При первых же волнениях Теруань вышла на улицу. Одетая в амазонку цвета крови, с развевающимися на шляпе перьями, с саблей на боку и двумя пистолетами за поясом, она прорвалась в самую гущу восставших. Находясь в первых рядах, она была в числе выломавших решетку Дома инвалидов, чтобы забрать оттуда пушки, затем — первой во время приступа и одна из первых взошла на башню Бастилии. В октябрьские дни она вела в Версаль парижских женщин. Верхом на лошади, рядом со свирепым Журданом, она привезла короля в Париж. Не бледнела и не падала в обморок, следуя за отрубленными головами королевских стражей, насаженными в качестве трофеев на концы пик. Она возвышала голос среди скандалов в клубах и бранила Собрание с высоты галерей.

В силу одной из тех случайностей, которые похожи на заранее предопределенное мщение судьбы, Теруань встретила в Париже того самого молодого бельгийского дворянина, который ее соблазнил. Взгляд этой женщины открыл ее соблазнителю опасность, которой он подвергался. Он хотел предотвратить свою гибель и явился умолять Теруань о прощении. «Мое прощение! — сказал она. — А какой ценой можете вы заплатить за него? Утрата невинности, потеря чести, позор моей семьи, насмешки над сестрами и братом, проклятие отца, изгнание меня из дома, вступление в позорную касту падших женщин, кровь, которой я обагряю и обагрю еще свои руки, осквернение людьми моей памяти, бессмертие проклятия, соединенного с моим именем, вместо бессмертия добродетели, в которой вы меня научили сомневаться. Вот что вы хотите искупить! Ну, так знаете ли вы такую цену, которая была бы в состоянии возместить мне все это?» Виновный молчал, Теруань не обладала таким великодушием, чтобы простить его. Он погиб во время сентябрьских убийств.

Необходимой потребностью ее жизни сделалась лихорадка публичности. Между тем первоначальное преклонение перед Бриссо пробудилось снова во времена падения жирондистов. Теруань также хотела остановить революцию, но среди восставших были женщины еще ниже Теруань, женщины, которых называли «фуриями гильотины». Они раздели «красавицу из Льежа» и публично высекли ее 31 мая на террасе Тюильри. Эта экзекуция, более позорная, чем казнь, помутила разум Теруань. Брошенная в дом для умалишенных, в глуши, она прожила еще двадцать лет. Эти двадцать лет стали одним нескончаемым припадком ярости. Бесстыдство и кровожадность проявлялись даже в ее бреду: в память перенесенного оскорбления Теруань не хотела надевать платье. Нагая, с растрепанными седыми волосами, она скиталась по каменным плитам своей тюрьмы, цепляясь высохшими руками за решетки на окнах.

Повсюду над колоннами развевались знамена. На одном было написано: «Санкция или смерть!», на другом: «Отзыв министров-патриотов!», на третьем: «Трепещи, тиран, твой час настал!» Человек с обнаженными по плечи руками нес виселицу, на которой раскачивался портрет коронованной женщины с надписью: «На фонарь!» Чуть дальше группа мегер поднимала на вытянутых руках макет гильотины, на котором красовалась карточка: «Национальное правосудие тиранам! Смерть vetoи его жене!» Среди этого кажущегося хаоса нетрудно было разглядеть тайный порядок. Несколько человек в разорванных камзолах, но в тонком белье и с холеными руками, в шляпах с отличительными знаками, написанными белым мелом, обращали на себя внимание. С шагом этих людей сообразовывались, за ними шли, в непонятном пока толпе направлении.