Историк и власть, историк у власти. Альфонсо Х Мудрый и его эпоха (К 800-летию со дня рождения)

Конституция Puritatem, входящая в состав титула «De sacramento a baiulis et magistris camerariis prestandis» [О клятве, которую надлежит приносить бальи и магистрам судебной палаты (лат.)], устанавливает, что упомянутые оффициалы должны приносить клятву добросовестно исполнять свои обязанности[51]. Ее формулировка напоминает мне более позднюю клятву викариев Каталонии[52]. В «Королевском фуэро» мы находим эквивалент этой конституции, в одних аспектах упрощенный, а в других – расширенный. Если оффициалы сицилийского короля, занимающиеся правосудием, должны были клясться на Святых Евангелиях, произнося «prompto zelo justitiam ministrare» [открыто и ревностно вершить правосудие (

лат.)], то же самое должны были делать алькальды, назначенные королем Кастилии. Их клятва звучала следующим образом: «в соответствии с законами, записанными в этой книге, и никакими другими» (FR. I.7.1). Таким образом, еще раз утверждается идея, изложенная в другом месте, когда монарх подчеркивает, что «все тяжбы должны решаться в соответствии с законами этой книги, которую мы даем и приказываем хранить нашему народу» (FR. I.6.5)[53].

Различие, на мой взгляд, объясняется особенностями контекста. В «Королевском фуэро» отражается та римско-правовая традиция Кодекса Феодосия, которая сохранилась в Вестготской правде. Альфонсо Х перефразирует ее, указывая, что «если характер спора не определен в этой книге, нужно довести это до сведения короля, чтобы он установил такой закон, по которому можно судить, и закон этот следует поместить в эту книгу» (FR.

I.7.1). В то же время вторая редакция конституции Puritatem противоречит прологу, поскольку, как отмечают разные издатели, содержит интерполяцию, происхождение которой вызывает вопросы[54]. В ней говорится, что упомянутые чиновники должны клясться «secundum constitutiones nostras et in defectu earum secundum consuetudines approbatas ac demum secundum jura communia, Longobardorum videlicet et Romanorum, prout qualitas litigantium exiget, iudicabunt» [в соответствии с нашими постановлениями (конституциями), а при отсутствии таковых, следуя одобренным обычаям, а также ius commune, то есть лангобардским и римским нормам, пусть судят в зависимости от того, чего потребует харктер тяжбы (лат.)]

[55].

Если ограничиться первым изданием LA I.62, то можно сказать, что конституция I.79, относящаяся к назначению судей и секретарей и их подготовке[56], совпадает с законами «Королевского фуэро» в том, что касается заботы об образовании оффициалов. Альфонсо Х, снова следуя римской традиции Кодекса Феодосия, сохранившейся в Вестготской правде, признает желательным, чтобы образование судей не ограничивалось знанием «Книги законов», и что им следовало бы знать и другие знаконы, но отмечает, что к ним нельзя прибегать при решении тяжб, хотя судьи могут ссылаться на них, чтобы подкрепить решение, вынесенное на основании «Королевского фуэро» (FR. I.6.5).

Учитывая задачи данного сообщения, изложенные соображения представляются достаточными, поскольку те, что можно было бы добавить, повлекли бы за собой сопоставления, к которым я не могу в данный момент обращаться, тем более что я уже прибегал к ним в других случаях в связи с законами Альфонсо X.

Если для правовой реальности Сицилийского королевства с изданием второй редакциеи конституции Puritatem (1246 г.) открылся новый путь, то Альфонсо Х перед лицом новой ситуации, связанной с предложением пизанских послов [выдвинуть свою кандидатуру на выборах на престол Священной Римской империи], должен был скорректировать свой проект, который в итоге был свернут из-за мятежа знати под руководством его второго сына Санчо IV. Таким образом, потерпела крах его попытка заменить «Королевское фуэро» (традиция римского права Кодекса Феодосия) на Партиды (традиция юстинианова римского права)[57]. Позднее, в 1505 г., в так называемых «Законах» Торо будет предпринята попытка согласовать эти две римско-правовые традиции[58].

Это повсеместное присутствие Партид в кастильском законодательстве столь значительно, что я могу, перефразируя слова других авторов, признать, что кастильское право заключено в Партидах, кроме тех конкретных случаев, когда его регулирование подвергалось изменениям посредством издания королевских законов. Переформулируя утверждение Августина, обычаи, признанные королями, – законы. Утверждение это, на мой взгляд, требует уточнений в том смысле, что кастильское законодательство во всей его полноте не фиксируется ни в Партидах, ни в «Уложениях Алькалы»[59]. Здесь я сошлюсь на свою работу, не упомянутую отдельно в приведенной выше библиографии и посвященную «Книге о законах и привилегиях»[60].