Истреби в себе змею

Мэй слышала звонок, видела, как мать с опухшим от слёз лицом открывает входную дверь, и как отчим с багровой царапиной через всю левую щёку угрюмо смотрит на вошедшего — на высокого плотного человека с незапоминающейся внешностью и военной выправкой. Они долго разговаривали на кухне, прикрыв ведущую туда дверь, но Мэй не надо было подслушивать — девочка без особого труда добралась до мыслей всех троих. Она не всё разобрала, но поняла, что речь идёт о ней, и потому нисколько не удивилась, когда мать позвала её вниз, в холл.

— Здравствуй, девочка, — сказал ей гость, когда Мэй вошла в кухню.

— Здравствуйте, — ответила она, быстро прощупывая ауру незнакомца.

— Дело вот в чём, — без всякого предисловия начал тот, не спуская с неё внимательных глаз. — Не хотела бы ты учиться в специальном элитном колледже, — он сделал небольшую паузу, — …закрытого типа? Это что-то вроде пансиона, где мы собираем особо одарённых детей, перед которыми большое будущее — будущее всей планеты.

«А ведь он не врёт, — подумала Мэй, — аура не обманывает. Я действительно им нужна — очень нужна». Однако отвечать она не спешила.

— Но нам очень важно, — продолжал гость, не дождавшись ответа, — чтобы ты хотела этого сама. — Он подчеркнул последнее слово и замолчал, всё так же глядя на Мэй.

— Я буду жить… там, у вас? — произнесла она наконец.

— Да, — отозвался незнакомец, — до совершеннолетия. А потом — потом ты выберешь сама, куда тебе идти и что делать. Посмотри, — добавил он с какой-то странной интонацией и усмехнулся, — разве я тебя обманываю?

Мать и отчим обменялись недоумёнными взглядами, но Мэй тут же всё поняла. Этот загадочный незнакомец знал о её способностях, и его фраза «особо одарённые дети» имела вполне определённый смысл.

— Там у вас все такие… такие, как я? — напрямик спросила она, глядя в глаза гостю.

— Да, — подтвердил он и кивнул, — все. Тебе там будет хорошо, Мэй.

И всё-таки она колебалась — что-то неуловимое в облике гостя настораживало девочку. Похоже, этот человек владел психотренингом и умел — хотя бы частично — прикрывать свои мысли или контролировать их. Значит, ему есть что скрывать. И наверно, Мэй так и не согласилась бы, если… Если бы она не потратила несколько минут и не перелистала

мысли матери и отчима.

В мыслях отчима она не нашла ничего нового — им двигала жадность, жадность и ещё раз жадность. За передачу опекунства над Мэй каким-то Попечителям её родители получали большую сумму денег — настолько большую, что отчим даже сглатывал слюну, когда думал об этом. Кроме того, «новому папе» было теперь неприятно видеть «эту соплячку» — после того, что случилось вчера.

А вот мать… Мэй не слишком обольщалась насчёт её материнской любви — это безошибочно чувствуют и обычные дети, не говоря уже об индиго, — но такого она не ожидала. Да, умение читать мысли — благословенный, но страшный дар…

Её мать сделала выбор между своим новым мужем и дочерью, и это выбор был не в пользу Мэй. «Я нашла себе мужчину, и не собираюсь его терять, — так думала женщина, которую Мэй звала матерью. — А ребёнок — а что ребёнок? Она вырастет, и через десяток лет уйдёт, и будет жить своей жизнью, в которой мне уже не будет места. А если она будет и дальше мелькать перед мужем, то однажды он всё-таки затащит её в свою постель, а меня оттуда выгонит. Нет уж, дудки! К тому же этот человек предлагает нам такие деньги, которые мне даже не снились. А мужчины — мужчины уходят от женщин к другим женщинам, но от денег они не уходят. В конце концов, если мне захочется иметь ребёнка, рожу нового — я ведь ещё не стара для этого».

Мэй передёрнуло, когда она поняла, о чём думает мать. Девочка решительно вскинула голову и коротко бросила:

— Я согласна, господин…

— Блад, — представился тот. — Джейк Блад. Один из твоих будущих Попечителей. Вот и прекрасно, Мэй. Ты просто умница, девочка, и ты не пожалеешь о своём решении.

Оформление всех необходимых бумаг заняло очень мало времени. Мэй наверняка была далеко не первой, и Блад действовал быстро и сноровисто. Он только пару раз переговорил с кем-то по сотовому видеофону, и всего через полчаса оговорённая сумма денег уже была переведена на личный счёт матери Мэй. А ещё через час, когда девочка собрала минимум вещей, которые она сочла нужным взять с собой, Мэй покинула свой родительский дом — навсегда.

* * *

Проснувшись утром, Мэй не сразу поняла, где она находится. Но длилось этого всего долю мига, а потом всё встало на свои места: она в Приюте, в своей комнате. И за окнами утро — рассеянный солнечный свет, падающий на зелень внутреннего двора-сада, мягко плещется в толстое оконное стекло. Но почему же тогда у неё ощущение, словно что-то изменилось — неуловимо, но изменилось, и притом очень сильно изменилось? И тут она вспомнила то, что случилось ночью — вспомнила ярко, до мельчайших подробностей. Нет, это был не сон — сны такими не бывают. Но если не сон, тогда что это было?