Истребленные маршалы

Сразу после Ростова Кулика направили выправлять положение под Тихвином. Немецкие войска еще 8 ноября 1941 года овладели этим городом, стремясь блокировать Ладожскую «дорогу жизни» и окончательно замкнуть кольцо окружения вокруг Ленинграда. Однако в ходе контрнаступления, начавшегося 19 ноября, дивизии Ленинградского и Волховского фронтов после упорных боев 9 декабря вновь овладели Тихвином, отбросив неприятеля на исходные позиции. Однако этот успех в глазах Сталина не перевесил вины Кулика за сдачу Керчи и Ростова. Интересно, что и позднее советские историки и мемуаристы предпочли вообще не упоминать о роли Кулика в Тихвинской операции. Почитать воспоминания К.А. Мерецкова, командовавшего в то время 4-й армией, дравшейся под Тихвином, Кулика там вообще не было. Хотя именно после приезда Григория Ивановича наступление советских дивизий ускорилось и Тихвин наконец был взят.

В конце декабря маршал был отозван из Тихвина в Москву. Там уже полным ходом шли керченские и ростовские разборки.

В своих объяснениях по поводу сдачи Керчи, датированных 30 января 1942 года, Григорий Иванович утверждал: «Когда я прибыл в город Керчь, ознакомился с обстановкой, лично объехал фронт, посмотрел действия своих войск и противника, я пришел к выводу, что отстоять Керчь и пристани этими войсками при создавшейся обстановке невозможно, так как господствующие высоты непосредственно над городом с юга, юго-запада, с запада и северо-запада уже были заняты противником, сам же город не укреплен. Взять обратно эти высоты, так как без овладения ими немыслима оборона города и пристани, было невозможно этими войсками, они были настолько деморализованы, что не в состоянии были обороняться, а о наступлении этими войсками и речи не могло быть. Привести их в порядок под непосредственным воздействием противника, который нахально наступал, было невозможно. Нужно было бы, чтобы решить задачу удержать пристани, город и плацдарм для дальнейшего контрнаступления на Крым, минимум три стрелковых дивизии свежих.

Правильно было принято мной решение не дать добить остатки армии и ни в коем случае не отдать противнику артиллерии и вооружения, организованно переправить армию на Таманский полуостров и выполнить Вашу основную задачу не допустить противника овладеть Таманским полуостровом и выйти на Северный Кавказ. Эту задачу я выполнил. Фактически с этого момента руководил остатками армии и организацией обороны на Таманском полуострове я, так как Левченко настолько раскис, что он не мог провести эту довольно серьезную работу в довольно сложной обстановке. Армия была переброшена, вооружение и артиллерия были спасены, и полностью разгромить армию противнику не удалось. Если некоторые «стратеги» считают, что удержанием города Керчи с гаванью прикрыто движение противника на Северный Кавказ, т. е. на Таманский полуостров, то они глубоко ошибаются и не понимают обстановки. Когда противник занял Керченскую крепость, он мог переправляться на Тузлускую косу (на косу Тузла. — Б. С.) и занять южный отрог Таманского полуострова, а это равноценно занятию всего Таманского полуострова и окружению города Керчи. Поэтому с теми силами, которыми мы располагали, решить две задачи были не в силах, т. е. удержать Керчь с гаванью и плотно занять Таманский полуостров. Несмотря на то, что я взял без Вашего разрешения 12-ю стрелковую бригаду и один стрелковый батальон с запасного полка, этих сил хватило только для занятия обороны на Таманском полуострове.

Самое главное преступление делает командир, если он отдает войскам заведомо невыполнимый приказ, войска его выполнить не в силах, гибнут сами, а приказ так и остается невыполненным. В отношении же моей личной трусости я даже до сих пор не знал, что я трус, хотя воюю уже шестую войну в своей жизни. У меня к Вам, товарищ Сталин, одна просьба: прикомандируйте тех, кто называет меня трусом. Пусть они побудут при мне несколько боев и убедятся, кто из нас трус.

Я не знаю, почему довели до такого состояния армию, в каком я ее встретил, но я считаю, что руководить армией Левченко не мог, так как он совершенно ничего не понимал в сухопутной армии. Он представлял из себя раскисшего политрука, много говорящего, но никто его не слушал. Его назначение командующим была большая ошибка.

В отношении т. Батова, я его знаю более 10 лет, лично наблюдал его в боях в Испании, где он хорошо действовал, наблюдал его, когда он командовал 13-м корпусом против финнов. В финскую войну он также руководил хорошо. Он хорошо подготовленный командир, боевой, с большой силой воли. Когда я начал выяснять причину, почему он не взял на себя главную роль по командованию, мне говорили, что Левченко вмешивался и мешал ему командовать»;