Исцеление духовных болезней. Введение в аскетическую традицию Православной Церкви

Следует также отметить, что в основе гордости лежит еще одно извращение, связанное с упомянутым выше. Нормальное поведение человека, творящего и осознающего в себе какое-либо благо, — приписать таковое Богу, увидеть в этом дар Божий и возблагодарить Подателя благ. Начало и Конец не только этого, но и всех благ. Сам Господь Иисус Христос подает нам пример естественного поведения, когда отвечает человеку, назвавшему Его учителем благим: Что ты называешь Меня благим? Никто не благ, как только один Бог (Мк. 10, 18). Гордый человек извращает это поведение: он относит благо к себе, делается его началом и концом и благодарит себя самого[1773]. «Мы пользуемся благом для рождения зла», — говорит преподобный Максим Исповедник[1774].

Патологический характер гордости объясняется и другими причинами. По словам святых отцов, в основе всех видов этой страсти лежит незнание. «Нам случается воспаляться гордостью не от знания, а от незнания», — утверждает святитель Иоанн Златоуст[1775]. Очевидно, что под незнанием подразумевается незнание Бога. Начало гордости — непонимание Господа[1776], как написано в книге Премудрости Иисуса, сына Сирахова. Это поучение часто приводит святитель Иоанн Златоуст[1777]. Незнание порождает у гордого бредовое восприятие действительности. Первейший вред, который получает гордый человек, — это «ослепление и потеря ясности суждений», по словам святителя Григория Великого[1778]

. Святитель Иоанн Златоуст говорит также, что «одержимый этой страстью теряет ясность восприятия»[1779].

И прежде всего именно о себе самом гордый человек получает бредовое представление. Действительно, гордый человек возвышается, проявляет свое превосходство, мнит быть кем-то или чем-то и иметь то или иное качество благодаря себе, в то время как без Бога человек «всего лишь прах»[1780] и имеет в высшей степени хрупкие, преходящие, обреченные на исчезновение, в основе своей ирреальные «блага». Что гордится земля и пепел? И при жизни извергаются внутренности его (Сир. 10, 9-10), — в удивлении вопрошает Сирах. Святитель Иоанн Златоуст говорит, продолжая мысль: «Не смешнее ли всех надмевающийся ничтожными благами, тенью и цветом травы?..

[1781] Он поступает так же, как если бы бедняк, нищий, постоянно удручаемый голодом, случайно в одну ночь увидел приятный сон и тем стал бы тщеславиться»[1782].

Этот бред гордого человека в знании о самом себе обнаруживается тогда, когда он присваивает себе качества, которыми не обладает, и когда глазам окружающих открывается несоответствие между тем, что он думает о себе, и тем, чем является в действительности. Преподобный Иоанн Лествичник говорит о подобном несоответствии, когда определяет саму страсть: «Гордость есть крайнее убожество души, которая воображает о себе, что богата, и, находясь во тьме, думает, что она во свете»[1783].

Но даже тогда, когда человек возвышается благодаря своим собственным качествам, которыми он действительно обладает, он безумствует, приписывая их себе, хотя они дарованы Богом и он обладает ими лишь через причастность Его совершенству. Ибо кто отличает тебя? Что ты имеешь, чего бы не получил? А если получил, что хвалишься, как будто не получил?

(1 Кор. 4, 7) — вопрошает святой апостол Павел[1784]. Когда человек творит что-либо хорошее, он в каком-то смысле является всего лишь посредником и, соответственно, не должен считать это возвышением[1785]. Это касается не только добрых дел, которые он может совершить, но и всего доброго расположения, всех добродетелей и качеств, которыми он может обладать, ибо, как мы уже показали, они дарованы Творцом и только благодаря благодати Божией могут впоследствии развиваться. Приписывая их себе, гордый усугубляет свое безумие, ибо неявным образом на деле принимает себя за Бога. «Сверх этого, навлечешь осуждение на себя, как скоро осмелишься приписывать себе то, за что должно воссылать благодарение Богу», — пишет преподобный Варсонофий Великий[1786]. Преподобный Иоанн Лествичник, в свою очередь, подчеркивает безумие подобного поведения: «Стыдно тщеславиться чужими украшениями, но крайнее безумство — гордиться дарованиями Божиими»[1787].