Итальянская кампания и экспедиция в Египет и Сирию 1796–1799 гг.

Но провозглашение независимости республик Транспаданской и Циспаданской, отречение от власти венецианской аристократии и установление народного правительства во всех венецианских владениях, энтузиазм, внушаемый победами французов, настолько усилили преобладание народной партии, что изменение конституции стало неизбежным. Франция полагала, что нельзя иметь никакого доверия к аристократии. Но было бы желательно, чтобы эта революция произошла без ее открытого вмешательства, в результате развития и усиления общественного мнения. Посланник Франции в Генуе Фейпу был человек просвещенный, умеренных взглядов, но слабохарактерный. При существовавшем положении вещей это, впрочем, шло на пользу, поскольку он скорее сдерживал, чем подстрекал революционную партию. Наблюдатели событий ожидали, что дело решится в августе. Они не думали, что сопротивление аристократии сможет продолжаться дольше этого времени.

Но три государственных инквизитора или верховных цензора, лидеры олигархии и яростные враги Франции, смотрели с горечью на такое положение вещей. Будучи сами убеждены, что аристократия просуществует только несколько месяцев, если предоставить события их естественному ходу и не пытаться возобладать над ними, они нашли в фанатизме помощника, который отдал в их руки низшие цехи. Если бы им удалось привлечь на свою сторону угольщиков и носильщиков, то этого было бы достаточно, чтобы держать в страхе все остальные слои населения. С этой целью использовали исповедальни, амвоны, проповеди на улицах и перекрестках, чудеса, святое причастие и даже сорокачасовые молебствия, чтобы умолить Бога отвратить от республики угрожающую ей бурю. Такое неосторожное поведение лишь навлекало удар молнии, которого хотели избежать.

У аптекаря Моранди несколько сот горячих людей, противников аристократии, создали клуб. Там вербовались сторонники революции, произносились речи, печатались воззвания, народ призывался восстать против дворянства и духовенства и высказывалось негодование против инквизиторов, обрабатывающих чернь. Эти люди называли себя патриотами и считали, что не следует больше медлить.

21 мая депутация от этого клуба отправилась к дожу для представления петиции от имени генуэзского народа с требованием свержения власти аристократии и провозглашения свободы. Одновременно патриоты вооружались для предупреждения мероприятий аристократии. В 10 часов утра они овладели главными воротами и в частности воротами Сан-Пьер д’Арена и портом. Встревоженные инквизиторы дали условный сигнал. Угольщики и носильщики под предводительством своих старост с криками «Viva Maria!»[91]

двинулись к складам оружия и объявили себя сторонниками аристократии. В течение нескольких часов 25 000 человек оказались вооруженными и организованными для защиты дожа. Французский посланник, напуганный их проклятиями по адресу якобинцев и французов, отправился во дворец и пытался примирить эти крайние партии.

При виде приготовлений олигархии и большого числа ее защитников патриоты почувствовали свою слабость. Они рассчитывали на помощь буржуазии, которая могла склонить чашу весов на их сторону. Но буржуазия, напуганная неистовством угольщиков, не посмела шевельнуться и заперлась в своих домах. Патриоты, обманувшиеся, таким образом, в своих надеждах, не нашли другого средства спасения, кроме как надеть на себя французские кокарды, надеясь, что это внушит уважение олигархии, и тем едва не навлекли беду на жившие в Генуе французские семьи.

Повсюду взялись за оружие. Патриоты были разбиты и отброшены, однако в ночь с 23-е на 24-е они удерживали еще ворота Сан-Пьер д’Арена, которые были ими потеряны на рассвете 24-го. Торжествующая олигархия приказала, чтобы все надели генуэзскую кокарду, и смотрела сквозь пальцы на разграбление домов французов. Несколько французов погибло, многие были брошены в тюрьмы. Если французскому посланнику Фейпу не было нанесено оскорблений, то только потому, что дож послал ему почетную охрану в 200 человек. Флотского интенданта Менара, человека сдержанного и совершенно непричастного к смутам, за волосы поволокли в форт Лантерн. Дом консула Лашеза был разграблен. Всем французам пришлось скрываться от оскорблений и кинжалов. Буржуазия была возмущена, но не осмеливалась ничего предпринимать из страха перед победителями.