Итальянская кампания и экспедиция в Египет и Сирию 1796–1799 гг.

Народ отпраздновал победу с живостью, свойственной духу партий и природе жителей юга. Он предался эксцессам: сжег Золотую книгу и разбил статую Дориа. Такое надругательство над памятью великого человека оскорбило Наполеона. Он потребовал от временного правительства, чтобы эта статуя была восстановлена. Однако крайние элементы взяли верх, и конституция отразила это. Духовенство было раздражено, дворянство ожесточено; они были отстранены от всех должностей. Конституция должна была поступить на утверждение народа 14 сентября 1797 г. Ее отпечатали и расклеили во всех общинах. Многие из деревенских кантонов заявили, что она для них неприемлема; повсюду духовенство и дворянство подстрекали крестьян к восстанию, и оно разразилось в долинах Польчевера и Бизаньо. Мятежники овладели фортами Эперон, Теналья и бастионом Лантерн, господствующим над портом. От генерала Дюфо, посланного в Геную для организации войск республики, численность которых возросла до 6000 человек, временное правительство потребовало выступить на его защиту. Он прогнал мятежников и вновь овладел крепостной оградой и фортами. 7 сентября спокойствие было восстановлено в обеих долинах и крестьяне разоружены.

Эти известия вызвали недовольство Наполеона. Он был тогда поглощен переговорами с Австрией и не мог уделять особого внимания генуэзским делам, но советовал щадить дворянство и удовлетворить духовенство. Он отложил обнародование[94] конституции, сделал в ней все изменения, которых просило духовенство и дворянство, и, очищенная таким образом от демагогического налета, конституция была введена в действие с общего одобрения. Наполеон любил Геную. Он хотел сам отправиться туда для умиротворения и объединения партий, но события, столь быстро следовавшие одно за другим, помешали этому. После Кампо-Формио, в момент отъезда из Италии, он написал из Милана 11 ноября 1797 г. генуэзскому правительству следующее письмо:

«Спешу ответить, граждане, на проявление доверия ко мне с вашей стороны… Вам нужно сократить административные расходы, дабы не пришлось переобременять налогами население… Недостаточно ничего не делать против религии, нужно еще не давать никакого повода для беспокойства самым щепетильным из верующих и не предоставлять никакого оружия людям злонамеренным. Отстранение всех дворян от общественных должностей было бы возмутительной несправедливостью, вы сделали бы то же, что делали они… Вопрос о порто-франко является яблоком раздора, брошенным в вашу среду… Город Генуя должен держать свой порт открытым в зависимости от воли Законодательного корпуса…

Почему лигурийский народ так быстро изменился? Его первые порывы к братству и восторженность сменились опасениями и страхом. Духовенство первое сплотилось вокруг дерева свободы. Оно первое сказало вам, что мораль Евангелия является демократической. Но люди, подкупленные вашими врагами и непосредственные помощники тирании во всех революциях, воспользовались промахами, пусть даже преступлениями некоторых из духовных лиц, чтобы писать против религии, и духовенство удалилось! Начались массовые репрессии, и число ваших врагов возросло!.. Когда в государстве, особенно в небольшом государстве, усваивают привычку осуждать, не выслушивая оправданий, приветствовать речи рукоплесканиями, потому что они произнесены со страстью; когда называют добродетелью преувеличения и исступление, преступлениями – умеренность и справедливость, – тогда такое государство близко к гибели… Поверьте, что во всех местах, куда призовут меня долг и служба родине, для меня будут в числе самых дорогих те минуты, когда я смогу быть полезен вашей республике… Я с удовлетворением узнаю, что генуэзский народ единодушен и счастлив».

В Париже, в Совете Пятисот, обсуждалось тогда предложение Сийеса об изгнании из Франции всех дворян с возмещением стоимости их владений промышленными товарами. Советы, данные Наполеоном Генуэзской республике, казались адресованными Французской республике, которая ими воспользовалась; во всяком случае, экстремистский и ужасный проект, который повсюду вносил тревогу и беспорядок, был отклонен. Больше о нем не было и речи.

Ни один из французских батальонов не перешел за Тортону. Генуэзская революция восторжествовала благодаря влиянию одного третьего сословия.

Если бы не проделки инквизиторов и клуба Моранди, она была бы проведена без нарушения порядка, без потрясений и без всякого, даже косвенного, вмешательства Франции.

III. С сардинским королем