Итальянский футуризм. Манифесты и программы. 1909–1941. Том 2

13. Кинематограф линейных, пластических, хроматических эквивалентов и т. д. мужчин, женщин, происшествий, мыслей, музыки, чувств, веса, запаха, шума (изобразим белыми и чёрными линиями внутренний и физический ритмы мужа, который обнаруживает измену жены и гонится за любовником, – ритм его души и ритм его ног).

14. Кинематограф слов на свободе в движении (синоптические таблицы лирических значений – драмы очеловеченных и озверённых букв – орфографические драмы – типографские драмы – геометрические драмы – числовая чувствительность и т. д.).

Живопись + скульптура + пластический динамизм + слова на свободе + шумомодуляторы + архитектура + синтетический театр = футуристский кинематограф.

Таким образом, мы разберем на части и заново скомпонуем Вселенную согласно нашим удивительным прихотям,

чтобы стократ умножить силу итальянского творческого гения и его абсолютное мировое превосходство.

Ф.Т. Маринетти, Б. Корра, Э. Сеттимелли,

А. Джинна, Дж. Балла, Р. Кити

11 сентября 1916

70. Первая итальянская футуристская мебель

Сначала верили, что войны не будет, затем верили, что война принесёт нам поражение, потом верили, что, даже победив, вся страна обнищает, – и эти три трусости полностью развенчаны!

Мы, футуристы, всегда знали, что итальянцы – это первый в мире народ, и это полностью подтверждено! В Италии сегодня как никогда есть взрывная энергия лихорадочных инициатив, полных гениальности и веры. Есть люди, которые в один день заняты на двух или трёх работах, есть женщины, которые работают как мужчины, бессознательно, с подъёмом и воинственным успехом, параллельно тому, что совершают наши солдаты на фронте. В Италии сегодня как никогда путешествуют, приспосабливаясь как никогда к мучениям многих часов на жаре, без возможности сесть, на ногах, с чемоданами в проходах, с дымом в глазах, платя за билет почти вдвое больше.

Я уже писал о пробуждении итальянской промышленности и превозносил в нём национальную гордость. Я стремился говорить о ней и пробудить к ней почтение, исследуя практическую сторону, но я не мог и не хотел устраивать ей холодный экзамен. У меня, пишущего это, у вас, читающих меня итальянцев, – у нас в крови доведённая до крайности синяя дрожь нашего удивительного неба. Я чувствую в своих венах лиризм, даже когда говорю вам о башмаках… Мы действительно самый артистичный в мире народ; на нашей земле есть всё, что требуется, чтобы постоянно создавать всю поэзию, от которой никто из нас не может освободиться, в которой мы должны достичь грандиозных вершин.

Я спрошу вас, сколь огромным должно быть пробуждение Искусства, если промышленность уже обещает так много; какое подлинное возрождение искусства увидит наш век, когда рядом с нашим дарованием, которое всегда ошеломляло мир, пробуждается всё, доселе почти неизвестное? В такой момент, когда даже комья, кажется, живут своей жизнью, сваленные согнутые и в плотной колонне, как наши солдаты, когда старики, оставшиеся дома, ведут плуг уверенной рукой, по чуду воли прекратившей старчески дрожать…

В этот наш момент я осмеливаюсь предсказать вам новые дни Искусства, и пробуждение Искусства будет наибольшим чудом.

Сегодня я уже не колеблюсь пойти вам навстречу, и моя рука, уверенная и твёрдая, протягивает вам итальянское искусство, которое ещё вчера, ослабленные от слишком мирной, пацифистской жизни, вы равнодушно отбрасывали. Сегодня

у вас тоже лихорадка жизни, чувства, проб и исследований; вас привлекает и захватывает неизвестное будущее.

Я счастлив, что сегодня обширная толпа людей, отнюдь не художников, впервые пришла с запросом увидеть. Сегодня вы, наконец, начинаете понимать, что мы по меньшей мере не были нечестными. В конце концов вы поймёте, что могут быть другие художники, кроме Микеланджело и Рафаэля, что у итальянцев всегда была и есть по-прежнему оригинальность в мозгах и в сердце и могучая сила творить.