Итоги № 9 (2013)

И так получилось, что напротив этой коммуналки, там же, на втором этаже, была квартира Юрия Федоровича Файера, народного артиста, четырежды лауреата Сталинской премии. Файер был такой еврейский человек — толстый, неуклюжий, с животом, с отвисшими брылами на лице. Почти комедийный персонаж по внешности, вечно про него в Большом всякие байки рассказывали. Например, о том, что он скрыл в анкете наличие брата, живущего в Нью-Йорке, а этот брат Мирон возьми да объявись во время гастролей Большого в Америке, встретил Юрия Федоровича в аэропорту, стал с ним везде ездить. Балетные принялись издеваться над Файером — не боитесь ли, дескать, Юрий Федорович, общаться с белогвардейцем? На что он им отвечал с достоинством: «Пусть это он боится общаться со мной. Ведь я — коммунист, советский человек!»

— Срезал, как сказал бы Василий Шукшин…

— Еще он однажды был в Германии на медицинском обследовании и, возвратившись, на первой же репетиции рассказал оркестрантам, к их великой радости: «Мне в Берлине просветили всю голову и там абсолютно ничего не нашли».

Но — гениальным дирижером балета был Файер. Как в театре про него выражались, «вкладывал музыку в ноги танцующим». В чем тут искусство дирижера? В том, что нужно сохранить ощущение МУЗЫКИ, тонкого музыкального прочтения — Чайковского, например, чтобы оркестр гремел или звучал, наоборот, пианиссимо, и одновременно следить за тем, чтобы ритм оркестра совпадал с собственным внутренним ритмом балерины, который мог замедлиться, убыстриться, нарушиться во время спектакля. В этом и заключался гений Файера — с одной стороны, у него оркестр звучал замечательно, с другой — Файер шел за балериной, чтобы она не разошлась с оркестром. А эта несостыковка бывает даже у самых крупных личностей музыкально-сценического мира. Мне однажды Святослав Теофилович Рихтер задал при встрече вопрос: «Как дела?» Имея в виду исполнение декораций для оперы Бенджамина Бриттена «Альберт Херринг» во время «Декабрьских вечеров» в Музее имени Пушкина. «Плохо, не успеваю с декорациями к сроку», — отвечаю я, машинально улыбаясь лишь от того, что очень рад был его видеть: он такой прелестный, страстный, безумный, музыкант великий, огромное обаяние от него исходило, я очарован был его личностью. «А что ж вы тогда смеетесь, если плохо, Борис?» — не понимает меня Рихтер. «Да я просто радуюсь нашей встрече, Святослав Теофилович, — объясняю я. — И потом, что вам сказать? Вы — гений, не знающий неудач. А я — простой театральный художник, много раз проваливался. Вот я и смеюсь — как бы над собой». Вдруг он с фантастической какой-то страстью возражает мне: «Да вы что, Борис? Вы ничего не знаете о моих неудачах! Вы не знаете, что было со мной в Тулузе в юные годы, когда я разошелся с оркестром! А в первом ряду, между прочим, сидел композитор Артюр Онеггер, сам, своею собственной персоной. Что было! А в Туле, какой скандал там вышел, как я опозорился в этой Туле...»

— Тула, Тулуза… А ты действительно много раз проваливался?

— Ну не то чтобы много, но вот, помню, ставил я в Германии «Пиковую даму», и Лиза должна была утопиться в Неве, для чего по моему замыслу с такого типичного петербургского островерхого мостика незаметно сбрасывали куклу. И надо же было тому случиться, что исполнители промахнулись, и Лиза в виде куклы к изумлению зрителей шмякнулась об пол…

— Надеюсь, ты не пытался тоже… броситься в какую-нибудь там… немецкую Шпрее после такого афронта?

— Вот еще! А возвращаясь к Файеру и Майе — у Юрия Федоровича была прелестная молодая жена Ия, которая, как рассказывали в театре, однажды вдруг родила ребенка от другого человека. Скандал был… Но я сейчас не к этому, а к тому, что он съехал с этой квартиры напротив, улучшив, как тогда говорили, свои жилищные условия по какому-то другому адресу. И Майя въехала в его роскошную по тем меркам квартиру. Было это еще чуть ли не при Сталине. Так ее ценили уже тогда. И это неудивительно. «Лебединое озеро» — главный балет Советского Союза — она протанцевала более восьмисот раз! Цифра безумная, но так уж тогда было принято, что как только приезжал в СССР кто-нибудь великий типа Хо Ши Мина, де Голля, Мориса Тореза или Ким Ир Сена, его тут же вели на «Лебединое озеро».

— Не случайно, значит, в 1991-м во время августовского коммунистического путча по телевизору эту престижную постановку государственного значения снова запустили…