Иуда Искариот: предатель или святой?

Страшным, непосильным бременем легла на плечи Иуды роль «предателя», доносчика, невольного убийцы друга и учителя. Безгранично веря Иисусу, неотступно следуя пророчеству, Иуда тем не менее всё бы отдал, лишь бы Учитель остался жив. Возможно, в глубине души Иуда всё-таки таил надежду, что в нужный момент свершится чудо — и Иисус, уже преданный в руки врагов, сбросит с себя ненавистные путы и вновь обретёт свободу. Иуда не раз уже был свидетелем удивительных чудес, творимых Иисусом, и со всею страстью своего преданного сердца жаждал, чтобы и на этот раз Иисус воспользовался своими чудотворными способностями. Может быть, именно эта надежда на чудо, которое могло бы стать ярким свидетельством величия и силы Иисуса, которое повергло бы в прах врагов и укрепило бы сомневающихся в могуществе галилейского пророка, питала уверенность и самого Иуды. Нет, Иисус не даст себя убить! не позволит надругаться над собой! не потерпит издевательств и поношений! Напротив, он обратит оружие своих недругов против них самих и всему миру докажет свою божественную сущность!‥ Так вполне мог думать Иуда, этот простой иудей, бывший вор и злодей, не сумевший до конца прозреть смысл великой миссии своего Учителя — но единственный, кто безгранично верил в него.

Иисус не совершил чуда — по крайней мере, тогда, в Гефсимании. Чудо произошло позже, три дня спустя, ранним пасхальным утром: Иисус воскрес из мёртвых! Мог ли Иуда, преданный ученик и верный казначей Иисуса, мог ли вообще кто-либо из смертных постичь тогда, в тот трагический день всю глубину, всю значимость этого величайшего в истории человечества чуда, положившего начало новой вере, новой эпохе, новому будущему?

4

Возможно иное, несколько отличное от только что приведённого, объяснение действий Иуды Искариота. Да, Иуда искренне верил Иисусу, но вера в его душе (в соответствии с этой версией) сочеталась с сомнениями, которые терзали его, лишая покоя мятущуюся душу.

Церковь учит, что вера, подверженная сомнению, не есть вера, угодная Богу. Истинная же вера есть вера Авраама, безропотно отдавшего единственного сына на заклание Богу. Вера должна быть безоговорочной и бездумной, полностью подчиняющей волю человека неограниченному, поистине «божественному» произволу Творца.

Однако нужна ли человеку такая вера? Вера, умаляющее самое ценное, что есть у него — его человеческое достоинство, свободу, право на сомнение, на критическую оценку господствующих в обществе нравственных ценностей, — не означает ли такая бездумная, пассивная вера попытку уйти от ответственности за принятие жизненно важных решений, от ответственности за свои поступки, от ответственности быть человеком — Человеком с большой буквы?

Повторим: Иуда искренне верил Иисусу, но тлела в его душе и искорка сомнения. Быть может, истинная вера как раз и должна сопровождаться изрядной долей скепсиса, постоянным «а вдруг»? Впрочем, вопросы веры слишком сложны и многогранны, требуют основательного изучения и тщательного исследования малый объём данной работы не позволяет подробно остановиться на этой проблеме. Допустим лишь, что Иуда был верующим скептиком, и подвергнем анализу его возможные мысли.

«Если Иисус — действительно Сын Божий, — рассуждал Иуда, — то моё предательство послужит делу свершения его пророчества о смерти через распятие и воскресении на третий день; своим деянием я лишь исполню волю Божию. Если же он окажется обманщиком и лжепророком, то пусть смерть послужит ему наказанием за его обман — он достоин будет такого конца». Иуде не откажешь в здравомыслии, при любом исходе он оказывается в выигрыше. И выигрыш тот — истина, которую жаждет узнать двенадцатый апостол. Нет, даже не узнать — иначе бы он дождался «третьего дня», чтобы удостовериться в точном исполнении (или неисполнении) пророчества о воскресении, и не покончил бы жизнь самоубийством, — ему важно создать условия для неизбежного проявления истины, которую ему уже не довелось узнать. Что ж, приоткрыть истину ради самой истины и, не узнав её, добровольно уйти из жизни — в этом есть что-то святое. (Что рядом с этим жалкие тридцать серебренников!)

Иисус воскрес — и своим воскресением вернул к жизни одиннадцать трусливых учеников. А что же двенадцатый? Узнал ли он о торжестве своей веры — там, в мире ином? Быть может, там, рядом с Богом, он обрёл наконец покой и жизнь вечную, свободную от людских проклятий в адрес «предателя» и позорного клейма «иуды»?

«Заблудшая душа человеческая, если тебе свыше суждено было заблудиться, то это, воистину, будет зачтено тебе в тот великий день, когда мощный судия придёт в облаках славы своей судить живых мёртвых и мёртвых живых!‥»[90]

5

Таким образом, искренняя вера в Иисуса и страстное желание всем сердцем, всей душой, всем существом своим служить Учителю, служить беззаветно и безответно, служить вопреки всем и вся, вопреки злой людской молве, вопреки предвзятому и превратному мнению единоверцев-учеников, таков, согласно нашей версии, фундаментальный движущий мотив, лежащий в основе всех поступков Иуды Искариота.