Молчаливый уход книжников и фарисеев и есть их ответ Иисусу: кто же из нас без греха? Лежит грех и на Иуде — как на любом из смертных. Но грех и преступление — это ещё не одно и то же.
Во-вторых, мы позволим себе усомниться в том, что между «сыном погибели» Иоанна и «сыном погибели» Павла можно поставить знак тождества. Достаточно сказать, что одно и то же выражение, в зависимости от контекста, может иметь совершенно разный смысл — св. Писание изобилует примерами подобных смысловых нюансов. У Павла указанное выражение следует однозначно понимать как «человек греха», т. е. человек, лишённый благодати Божией и потому обречённый на «погибель»; причём ни о каком конкретном лице в данном случае речь не идёт. В Иоанновом же свидетельстве то же словосочетание имеет непосредственное отношение к Иуде, т. е. к лицу вполне конкретному (вряд ли в этом у кого-нибудь могут возникнуть сомнения). Об Иуде же мы знаем, что, несмотря на его «греховность», он является избранником Божиим; но мы знаем также, что Бог-Отец «кого призвал, тех и оправдал». «Кто будет обвинять избранных Божиих? Бог оправдывает их» (Рим. 8:30,33). Иуда действует «по совету Божию», миссия его богоугодна — по крайней мере, «предательство» Бог ему в вину не вменяет, а, напротив, оправдывает его. Прошлые же грехи с лихвой искупаются его деянием, ради которого он и был призван Иисусом. Отсюда ясно, что Иуда не может быть обречён на «погибель», более того, ему даруется спасение и жизнь вечная — как одному из избранников, оправданных Богом-Отцом.
Но если «Бог оправдывает их», то почему не хотят того же сделать люди?
8
На этом можно было бы поставить точку. Вместе с Иудой мы прошли путь от самого начала его служения в роли одного из апостолов Иисуса вплоть до трагической его кончины, подвергли подробному анализу скупые свидетельства евангелистов об этой странной личности, сыгравшей в истории возникновения христианства столь значимую, поистине выдающуюся роль. Мы доказали (по крайней мере, попытались это сделать), что все традиционные обвинения в адрес Иуды не имеют под собой твёрдого основания, более того, мы привели веские аргументы в пользу оправдания Иуды, определили его миссию, выявили основной мотив его деяния, в основе которого лежит самоотверженная любовь к Учителю и искренняя вера в него.
Однако точку ставить ещё рано.
Что питало эту веру? Каковы её истоки, где тот глубинный родник, что орошал живительной влагой исстрадавшуюся душу Иуды? Каждый приходит к вере своим путём — каким же путём пришёл Иуда?
Три года бок о бок с Иисусом — срок отнюдь немалый. Три года сердце, глаза и уши Иуды были открыты божественному слову Иисуса, и оно, это слово, не осталось втуне, оно дало обильные всходы, зажгло душу ученика верой, наполнило жизнь истинным смыслом. Да, Иуда не был похож на своих «собратьев по вере», на остальных одиннадцать апостолов — это и позволило Иисусу возложить именно на него, а не на кого-либо другого, страшное дело «предательства».
Чем же отличался он от остальных учеников Иисуса?
Ответ, в свете изложенного выше, может быть только один: безграничной, безрассудной готовностью к самопожертвованию, самоуничижению, отдаче всего себя без остатка делу, в которое он горячо и искренне верил, и человеку, ради которого он готов был пожертвовать не только жизнью, но и своим добрым именем, своей честью — и в итоге заслужить вечное проклятие человечества, несмываемое клеймо «иуды».
Что это, как не высшая форма аскетизма? И кем предстаёт перед нами Иуда, как не великим мучеником?
Здесь мы подходим к очень важному моменту нашего исследования.
«Отвергнись себя и возьми крест свой»
1
Идеями мученичества, аскетизма и жертвенности пронизано всё христианство сверху донизу: от самых его истоков, явивших нам добровольную смерть Иисуса на кресте, и до новейших времён, отмеченных страданиями и лишениями христианских подвижников и святых. Да и сама история христианства — это в значительной мере история подвижничества верных его адептов, жертвующих мирским благополучием, а порой и жизнью, во имя Христово и ради торжества его миссии.