Иудеи в Венецианской республике. Жизнь в условиях изоляции

В тот период венецианскую общину достойно представлял Якоб Сараваль (1708–1782), последний выдающийся раввин периода гетто и достойный преемник великих фигур предыдущего столетия. Он происходил из известной семьи выходцев из Германии; его предки жили в Венеции с XVI века. Возможно, он был потомком того Иуды Сараваля, который принадлежал к числу коллег Леоне да Модены. Он был одарен равным образом как проповедник, поэт, философ и полемист; его красноречие и многосторонность не знали равных в Италии того времени. Повсюду славились его проповеди; священники и патриции стекались в гетто ради того, чтобы их послушать, как в самые счастливые дни предшествующей эпохи. Он переписывался с Кенникотом, знаменитым английским гебраистом, по вопросам, связанным с библейскими рукописями и Масоретским текстом. Он завоевал себе имя как поэт. Однажды он отправился в поездку по Северной Европе; письма, в которых он описывал путешествие, стали значительным вкладом в географическую литературу евреев. Но главным образом его запомнили как полемиста. Когда юрист Бенедетти из Феррары опубликовал ожесточенные нападки на еврейский народ, по правилам, отвечать на них предстояло Саравалю, что он и сделал с блеском. Его талантливое и убедительное «Письмо к одному маркизу» было анонимно опубликовано в 1775 году. Скорее всего, его же перу принадлежит произведение Saggio sugli Ebrei e sui Greci (Венеция, 1792), опубликованное после его смерти под псевдонимом Джузеппе Компаггони; защищая евреев, автор сравнивает их с греками. Одно время Сараваль был раввином в Мантуе, где на его долю выпало сочинить погребальные песни на смерть 66 человек (включая его собственную дочь), убитых в 1776 году, когда во время свадьбы в гетто обрушился дом. Его современником был Симха Калимани (ум. 1784), выдающийся поэт и автор миракля «Глас мудрости». Когда первые плоды «немецкого Просвещения» достигли Италии, он всем сердцем приветствовал его, хотя к югу от Альп в таком «Просвещении» не было необходимости. Кроме того, он активно участвовал в начатой Вессели кампании по реформе синагогального богослужения. Калимани сменил Авраам Иона, который исполнял обязанности раввина в 1784–1815 годах; его стоит отметить как последнего раввина венецианского гетто. Он был уроженцем Спалато; видимо, община дошла до такой степени упадка, что больше не в состоянии была найти достойного духовного лидера в своей среде. Снижение интеллектуальной активности сказалось и на падении тиражей книг на иврите. Еврейское книгопечатание к тому времени умирало. Угнетение медленно делало свое дело.

Самое примечательное событие в жизни Якоба Сараваля было связано с продолжительным экономическим кризисом венецианской общины. В 1737–1738 годах его послали с миссией из Венеции в Англию и Голландию в обществе коллеги, Якоба Белилиоса, с просьбой о помощи[29]

. Просьба увенчалась частичным успехом. В Лондоне, где в то время обосновались несколько евреев из Венеции, представители испанской и португальской общины собрали пожертвования, и в Венецию переправили несколько тысяч фунтов стерлингов. Сумму надлежало отдавать в десять частей в течение нескольких лет. Сначала проценты по займу выплачивались регулярно; и возврат долга евреям Англии и Голландии неоднократно обсуждался с Inquisitori sopra gli Ebrei. Однако такая пунктуальность оказалась недолгой. Из Венеции, где положение становилось все хуже, пришли письма, в которых венецианцы утверждали, что не могут заплатить. В конце концов, не вернув первый долг, венецианцы попросили о еще одном займе. Им вежливо, но решительно отказали. Наконец, стороны достигли своего рода соглашения, и в течение нескольких лет из Венеции более или менее регулярно присылали небольшие суммы. Возврат шел медленно. Представители поколения, которое договаривалось о займе, умерли; им на смену пришли другие. Политическая обстановка в корне изменилась. Постепенно выплаты прекратились, а вопрос был предан забвению. В результате долг так и остался не погашен.

Несмотря на общий упадок общины, несколько отдельных лиц сохранили и даже приумножили свое процветание, возбудив тем самым зависть со стороны многих единоверцев. Они начали пренебрегать некоторыми старыми ограничениями в том, что касалось владения недвижимостью. Многие из богачей были оптовыми торговцами зерном. С одобрения правительства они открыли суконные мануфактуры, на что получили от властей особые лицензии. Кроме того, власти позволили им распространить свою деятельность на материковой части венецианских владений. Один богатый венецианский промышленник, Ансельмо Джентили, нанял 140 рабочих на свои прядильные фабрики в столице и почти 1000 человек на всей территории республики, не считая лодочников и других, кто получал косвенную прибыль от его деятельности. В Падуе евреи занимались не только шелкоткачеством, но и производством и продажей домашней и прочей деревянной утвари.