Юлий Цезарь

Он хотел сделать все для избежания нового удара, подготавливаемого ему ободренными своим недавним успехом консерваторами. Во время путешествия он узнал, что Антоний был избран,[485] но так как он был уже на полпути, то хотел исполнить проект, о котором он размышлял, может быть, уже давно. Он был популярен в цизальпинской Галлии, ибо там знали о его готовности предоставить ей права гражданства. Многие из его солдат родились в здешних деревнях, и, наконец, население долины По понимало, что завоевание трансальпийской Галлии обогатит Галлию цизальпинскую, которая из пограничной страны, какой она была до сих пор, сделается транзитной страной для того, чтобы теперь мы назвали ее обширной и очень интернациональной страной. Посланным вперед ловким агентам легко удалось побудить цизальпинскую знать приготовить пышные демонстрации в честь завоевателя Галлии, и Цезарь мог совершить триумфальное путешествие по провинции. Из каждой деревни выходили ему навстречу депутации. Муниципалитеты и колонии приглашали его на празднества. Сельское население, давшее ему столько солдат и знавшее из их рассказов о его подвигах, толпами по пути являлось приветствовать его.[486]

Цезарь предлагает Помпею мир

Эти демонстрации были предназначены не для удовлетворения солдатского тщеславия, но чтобы показать издали Италии, недовольной завоевателем Галлии, какой энтузиазм вызывало это завоевание среди населения, особенно страшившегося галлов и лучше их знавшего. Но Цезарь постоянно был так склонен к примирению, что, послав в Италию легион, который требовали у него для войны против парфян, возвратил другой легион Помпею, одолжившему ему его,[487] и приказал Куриону прекратить оппозицию Помпею и снять veto, наложенное на суммы для испанских легионов.[488] В общем, Цезарь предлагал теперь Помпею мир и считал момент удобным для соглашения. Впрочем, он был столь уверен, что его враги не вызовут междоусобной войны под таким ничтожным предлогом, что в конце сентября двинулся в обратный путь и снова перешел через Альпы, чтобы сделать последние распоряжения относительно расположения войск на зимних квартирах в Трансальпийской Галлии.

Обратное путешествие Цицерона

Цицерон между тем окончил год своего управления, или, скорее, изгнания, и тотчас уехал, даже не составив отчетов о своем управлении. Он просил своего квестора немедленно приехать в Лаодикею для выполнения этой операции,[489]

но не нашел его там. Его нетерпение было так сильно, что он приказал своему писцу составить вместе с квестором отчеты и положил их, как требовал lex Iulia 59 года, в общественных зданиях в Лаодикее и Апамее, чтобы публика могла их контролировать. Потом он уехал,[490] ничего не взяв из доходов провинции. Часть их он оставил своему квестору, которому поручил управление, чтобы тому не было предлога грабить Киликию, а остальное, около миллиона сестерциев, внес в провинциальное казначейство к большому негодованию своих друзей и офицеров, не понимавших, как может великий оратор больше заботиться о кошельках фригийцев и киликийцев, чем об их собственных.[491] Этот факт действительно не имел прецедента. Как бы то ни было, даже за вычетом всего этого Цицерон мог legibus sal vis, как он говорил, привезти в Италию сумму, необходимую на торжественное чествование его победы, и передать в руки эфесских откупщиков два миллиона двести тысяч сестерциев,[492] (теперь — более миллиона франков). Это, вероятно, была его личная часть военной добычи. Даже честные проконсулы обширной империи, как видим, довольно хорошо получали за труды в год своего правления. По дороге он получил письмо от квестора, жаловавшегося, что его секретарь внес в казначейство 100 000 сестерциев, которые должен был бы возвратить ему.

[493] Он отвечал квестору, утешая его, что готов вознаградить его сам. Он путешествовал достаточно медленно, чтобы показать своему сыну и племяннику памятники Азии и Греции,[494] и остановился на некоторое время в Афинах, где узнал о смерти своего друга Претия, сделавшего его своим наследником.[495] К несчастью, в Патрах заболел Тирон — молодой раб, которого он любил, как сына,[496]

и путешествие еще более замедлилось. Болезнь затягивалась, и Цицерон, к своему великому сожалению, должен был оставить Тирона, но уехал только после того, как отдал все необходимые распоряжения — заботиться о нем, не считаясь с издержками. Богатый италийский купец в Патрах, Маний Курий, которого Цицерон знал и который был очень привязан к Аттику, должен был предоставить в распоряжение Тирона за счет Цицерона любые суммы, в которых тот мог бы нуждаться.[497] Наконец, 24 ноября Цицерон высадился в Брундизии.[498]

Цензорство Аппия